– Недавно?
Он сжал губы, обдумывая, отвечать или нет.
– Давным-давно.
И верно, если как следует присмотреться, татуировка с ее именем вовсе не выглядит новой. В отличие от остальных.
Возможно, у него и сейчас кто-то есть. А она собирается ужинать с ним наедине под усыпанным звездами небом вдали от людей. После поездки на мотоцикле, изрядно пощекотавшей нервы.
– Возлюбленная из детства?
Маршалл ощутимо расслабился:
– Что-то вроде того.
Эва вдруг всем сердцем возненавидела эту Кристину:
– Мне очень жаль.
Он лишь плечами пожал:
– Ничего уже не поделаешь.
Она посмотрела на напряженные морщинки в уголках его губ. Губ, от которых невозможно отвести глаз с тех пор, как он, сбрив бороду, явил их на свет божий. Сегодняшний вечер не исключение.
– Значит, теперь у тебя никого нет?
– Хочешь узнать, одинок ли я?
– Просто пытаюсь поддержать разговор. Я и так обо всем догадалась, узнав о твоем паломничестве по стране.
– Это моя работа. Далеко не все путешественники заняты духовными изысканиями.
Его слова обожгли, как случайно попавшая в глаза морская соль. Из-за скрытого в них осуждения. И правдивости. А еще потому, что это высказал именно он.
Но что это? Похоже, Маршалл немедленно раскаялся.
– Как я понимаю, тебе неприятно о ней говорить?
Он качнул головой.
– Возможно, тебе стоит изменить это. – Кивком она указала на его руку.
Сковывающее лицо напряжение рассеялось, он улыбнулся:
– Нужно было выбрать девушку с именем покороче. Анну, например, или Люси.
Точно. Из Кристины татуировка получилась слишком длинная.
– Зато весьма выразительна. А кинжал почему?
Маршалл рассмеялся:
– Нам было по семнадцать лет, мы были влюблены, я считал себя крепким орешком. Что тут еще добавить?
Эва полила салат заправкой и быстро перемешала:
– Подозреваю, она сделала себе такую же татуировку?
– Ее была со словом amore[4]. Универсально.
– Вот тебе и преданность навеки. Призадумался бы! – Она разложила стейки по тарелкам.
– Как оказалось, она поступила так не без причины.
– Кристина столь ужасна?
Маршалл рассмеялся гортанным низким смехом, который так нравился Эве.
– Нет. Иначе я бы в нее не влюбился.
– Очень мило с твоей стороны.
– Я вообще щедрый парень.
– Совсем ты меня запутал. И говорить о ней не хочешь, и зла на нее не держишь.
– В действительности дело не в Кристине, – уклончиво ответил он.
– А в чем? Ну, чего ты молчишь?
– Много ли тебе известно людей, сохранивших первую любовь?
Эва не нашлась с ответом. Слишком уж была погружена в заботы о семье, на любовь времени не оставалось.
– Что с ней потом случилось?
Маршалл смотрел загадочно и оценивающе. Взволнованно.
– Не важно.
– Какой же ты замысловатый человек, Маршалл Салливан.
– Спасибо.
Перегнувшись через стол, она отогнула рукав его футболки, чтобы лучше рассмотреть татуировку, провела кончиками пальцев по бицепсу.
– Определенно, это слово можно как-то изменить. Сотри две первые буквы, и получится «истина». Философское понятие.
У него между бровями залегла складка.
– Неплохая идея.
– Можно преобразовать в «картинку», чтобы показать, как ты любишь искусство.
– Или, скажем, в «голодного детину». Слушай, мы будем есть или нет? У меня уже кишки свело от голода.
И они принялись за еду.
– Как вкусно.
– Тебя это удивляет?
– Подумать не мог, что ты умеешь готовить.
– После смерти мамы я быстро научилась.
Она заговорила снова, лишь умяв половину содержимого тарелки:
– Можно задать тебе личный вопрос?
– Разве ты уже не делаешь это?
– О путешествии.
Маршалл склонил голову:
– Валяй.
– Ты ездишь один. – Боже, как же трудно подобрать слова! – Никогда не опасался, что забудешь, каково это – находиться с людьми? Как себя вести?
– Что ты имеешь в виду?
– Просто раньше я была социализирована. Жизнь в городе, напряженный график, ужины вне дома, знакомство с новыми людьми, разговоры. – Так было до аварии. – Чувствую, я разучилась общаться.
– Честно?
Она кивнула.
– Манеры хромают, но в остальном ты довольно мила. Мы же сейчас непринужденно общаемся, разве нет?
Если забыть о нескольких острых замечаниях.
– Все лучше, чем сидеть в молчании.
– Я не тебя имела в виду.
– Именно меня.
– Почему ты так говоришь?
– Эва, это неловкая ситуация. Мы едва знакомы, но я тем не менее оказался втянутым в твой мир и теперь почти сижу на твоей кровати, пью твое вино и веду с тобой задушевные разговоры. Разумеется, ощущаю дискомфорт.
– А я не ощущаю, просто немного не по себе. Ты очень мил и совсем не заслуживаешь подобного обращения.
От слова «милый» Маршалл поморщился, точно от удара.
– Когда ты последний раз приглашала гостей к себе в автобус?
– Много месяцев назад.
– Давно. Заметь, второй бокал даже успел потеряться где-то в недрах шкафа.
– Вот и ответ. Ты утратила навыки общения.
Она уставилась на него.
– Давай так: когда ты рядом, буду вести себя как последний невежа, ты последуешь моему примеру. – Он сделал широкий жест рукой, заключив их обоих в невидимый круг, и пояснил: – Это зона неловкости.
– Зона неловкости?
– Зона, в которой мы не станем придавать значение неловким моментам.
Как легко он может вызвать ее улыбку!
– Ты разрешаешь мне вести себя как неотесанная деревенщина?
– Говорю же, я все пойму.
Ей сразу стало легче дышать.
– Что ж, хорошо.
И в этот теплый душевный момент…
– Ты доел?
Закинув в рот последний кусочек стейка, он кивнул.
– Тогда подвинься. Хочу тебе кое-что показать.
Маршалл отступил, Эва взобралась на высокий табурет, отодвинула щеколду, удерживающую люк в крыше, тот, глухо зашелестев, сложился. Извиваясь всем телом, она вылезла на крышу и уселась там, свесив ноги.
– Передай, пожалуйста, вино.
Маршалл исполнил просьбу, прежде снова наполнив бокал и кружку. Без видимых усилий вскарабкался на крышу. Эва обозревала бездонное черное небо над Атлантическим океаном.
– Красивый вид.
Точно такой же вид открывался и с земли. Однако ночью, с крыши автобуса, да после выпитого вина в хорошей компании его притягательность многократно возрастала.
– В хорошую погоду я часто так сижу.
В одиночестве.
– Неудивительно.
– Такого неба, усыпанного мириадами звезд, никогда не увидишь в городе, прописная истина. – Запрокинув голову, Эва вздохнула. – Иногда мне кажется, Трэва нужно искать именно там. – Она кивком указала на планеты и созвездия. – Но эта территория для меня недосягаема.
