на что опереться. Если бы он не держал меня, я бы, наверно, повалилась на бок. Я услышала, как он расстегивал ремень.
— Нет, не надо, — мои всхлипы перешли на сдавленные рыдания. Но разве я могла его остановить? Сейчас он был чертовски зол.
Он ударил меня ремнем. Это было настолько больно, что я закричала во весь голос. Кожа на ягодицах просто горела. Я чувствовала каждый миллиметр, по которому прошелся его ремень.
— Воспитательные моменты, — только сейчас он договорил свою мысль и ударил еще раз.
Как же это больно!
— Не надо, пожалуйста, — я задыхалась от собственных слез.
— Ты сегодня не заслужила что-либо просить, — он развязал мои ноги и раздвинул их.
— Умоляю, перестань, — я пыталась освободиться из его лап, но все тщетно.
— Замолчи.
Он вошел, когда я не была готова, и трахал меня жестко и грубо, каждым своим движением нарочно причиняя боль.
Скажите мне, что секс — это чисто физиология, и я хорошенько врежу вам. Потому что это все было в голове. Еще вчера его грубость и настойчивость возбуждали меня, а сегодня это было… зверством, какой-то дикостью. Ведь люди так не поступают.
Он игнорировал все мои мольбы и лишь брал меня сильнее, всю без остатка.
Когда он, наконец, закончил, он ушел, не сказав ни слова. Я без сил повалилась на кровать. Чувствую себя полностью опустошенной.
“Ты снова стала ничем”.
В комнату вошла Мария. Откуда я знаю? Эта сука не умела держать при себе свое сраное мнение. Она была безумно довольна тем, в каком состоянии меня видила. Накинув на меня лишь тонкое одеяло, она повела меня в неизвестном направлении.
Мы остановились, она открыла какую-то дверь и толкнула меня в нее. Я врезалась в стену.
— Наслаждайся, — последнее, что я услышала от Марии.
Она не сняла наручники и повязку, но оставила меня совершенно голой, забрав одеяло.
Я прислонилась к стене и сползла на пол. Попыталась вынести руки снизу через ноги и расцарапала и так горящую от боли кожу ягодиц. Но после некоторых попыток мне все же это удалось. Я стянула повязку с глаз и… ничего. Абсолютная тьма. Я встала, сделала буквально два шага и ударилась об стену. Это что, каморка для швабр?
Я снова сажусь на пол в диком отчаянии. Мне отсюда не выбраться, я больше не могу сдерживать поток мыслей и воспоминаний. Все, что произошло за последнее время, свалилось на меня разом. Я тонула в собственной боли и никто меня не спасет.
Я свернулась клубком на полу и разрыдалась уже в который раз за день. Темнота душила меня, в груди катастрофически не хватало воздуха. Что же будет дальше? Меня точно не выпустят. Странно, что сразу не убили. Но ведь это было бы слишком просто, правда? Кто-то так заморочился из-за меня.
А что с Эми? Они ведь даже не похоронят ее.
Еще одна смерть на моих руках. Моя душа разрывается. Я ведь умру здесь, но так и не встречу родителей. Мне дорога прямиком в ад. Хотя о чем это я, мы все уже давно в аду.
Теперь у меня куча времени на подобные размышления. Я сама себе истерзаю сердце и душу — вот моя смерть.
Не знаю, сколько времени проходит, но в какой-то момент я, наконец-то, засыпаю.
— Софи, посмотри на меня, — Эми держит мое лицо обеими руками. — Посмотри, что ты наделала.
— Прости меня, Эми, пожалуйста, прости, — умоляла я ее, стоя на коленях.
— Кому нужны твои слова. Мне уже ничем не поможешь! — она смотрела на меня стеклянными безжизненными глазами.
Я просыпаюсь в кромешней тьме. Хотела потянуться, но ударилась головой и ногами об стену. Твою ж мать! Я все еще заперта в кладовке. Была маленькая надежда на то, что это был всего лишь кошмар. Но надо признать, что вся моя жизнь с недавних пор стала одним кошмаром.
Что теперь делать? Я точно сойду с ума от собственных мыслей. Наверно, я это заслужила. Бог покинул меня, а, может, никогда и не был со мной. Я всю жизнь старалась поступать правильно и делать добро, помогать людям. Но сейчас не могу припомнить ни одного долбанного раза. Перед глазами снова возник образ мужчины со шрамом, валявшемся на земле без признаков жизни.
Две-три недели назад я была в одной деревне. Это было достаточно далеко отсюда. Деревня находилась в лесной глуши, и, наверно, поэтому там не было военных. Тихое спокойное место, где жили пока что свободные люди. Даже не верилось, что остались такие места.
Мне нужна была медицинская помощь. Когда я спросила у людей, кто может мне помочь, меня отправили к одной женщине, которая симпровизировала госпиталь у себя дома и, как оказалось, помогала беженцам, оказавшимся в лесу. Ее звали Анна. Она была маленькой, на вид очень хрупкой женщиной, но я знала, что, чтобы делать такое дело, нужно иметь большое сердце и быть сильной духом. Вот кто действительно всю свою жизнь помогал людям.
Когда я к ней пришла, она обработала рану на моей ноге (я упала в яму, когда убегала от погони), накормила меня и разрешила остаться на пару дней. От этой женщины веяло материнским теплом, которого мне очень не хватало.
Анна рассказывала о своей жизни, и я в тайне мечтала сбежать в подобное место, как только закончу свое дело. Мои идеи она называла безумными, но совсем не осуждала.
— Если это то, что заставляет тебя вставать по утрам, тогда не отступай, — сказала она мне.
В тот день, когда я собиралась уходить, она вызвалась проводить меня. Мы вышли на дорогу и расстались, пожелав друг другу удачи. Пройдя какое-то расстояние, я заметила машину, в которой никого не было.
“Если здесь кто-то ходит, то он может увидеть Анну”, — подумала я и рванула назад.
Вдалеке я увидела, как Анна стояла, прижавшись спиной к дереву, а перед ней стоял мужчина. Я окликнула его, и он повернулся ко мне. Правую половину его лица украшал большой шрам, а глаза были
