Когда Пенни слезла со стремянки и, разбавив краску специальным составом, стала размешивать ее деревянной палочкой, ей вдруг вспомнились слова миссис Хиллабай: «Эрик — единственный ребенок в семье, но его родители так озабочены собственной жизнью и карьерой, что до сих пор не общаются с сыном. И так было всегда. Даже когда он был маленьким мальчиком, а затем подростком: вместо папы и мамы за ним присматривали многочисленные гувернантки и экономки…» К счастью, она никогда не чувствовала себя одинокой, как Эрик, даже после смерти родителей, но она очень хорошо понимала, как больно, когда близких людей разделяет непреодолимая пропасть. И ей вдруг стало искренне жаль Эрика. У нее возникло желание немедленно все ему простить. Слезы брызнули из глаз. У меня есть брат и племянники, подумала она, а у Эрика — никого… кроме миссис Хиллабай. «А ведь дети больше всего на свете нуждаются в любящих родителях. Они должны знать, что их любят, и только тогда они и сами научатся любить…» — снова зазвучали в голове Пенни мудрые слова доброй женщины. Как ни странно, они породили у Пенни другие вопросы: на самом ли деле некоторое равнодушие и грубость Эрика обусловлены недружелюбной атмосферой, в которой он рос, и уж не потому ли он поручил ей обустраивать свою квартиру, что семья и все, с ней связанное, абсолютно ничего для него не значат? А может, именно потому он так много работает и даже квартиру купил над офисом, чтобы всегда иметь возможность еще больше загрузить себя делами? Пенни стало не по себе от одной мысли, что ее предположения могут вдруг оказаться верными… Размазывая по щекам текущие слезы, она начала мыть валик, которым подкрашивала стены, потом собрала разбросанные по полу старые газеты.
В конце концов Пенни решила, что должна обязательно сделать квартиру Эрика уютной, чтобы его сердце не замерзло окончательно, ведь только тогда она сможет доказать ему, что любовь и семья очень важны для любого человека. Она решила создать для него дом, которого у него никогда не было. Стремясь за короткий срок все успеть, Пенни несколько раз ночевала в квартире Эрика, чтобы у нее больше времени оставалось на ее обустройство (и на работу ехать не надо). Вот и сегодня она решила остаться здесь. Остановившись в дверях спальни, Пенни критическим взглядом оглядела помещение. Ей понравилось то, что она увидела! Стены нежного малинового цвета, телевизор на тумбочке красного дерева, королевских размеров кровать под балдахином, застеленная шикарным бархатным покрывалом, в углу — небольшой письменный стол (если ночью посетит гениальная идея), а над ним инкрустированные антикварными элементами часы, в противоположную стену встроены платяной шкаф и мини-бар…
Пенни разделась и, забравшись в кровать, стала представлять себе Эрика то мальчиком, которого она не знала, но так хорошо понимала, то мужчиной, которого всегда любила…
Уставший и сонный, Эрик вышел из лифта. С трудом вставив ключ в замочную скважину, он открыл дверь и оказался наконец в своей квартире. Было тихо и темно. Он на ощупь прошел по коридору, остановился возле спальни, повернул ручку — дверь открылась… Таким же образом Эрик добрался до кровати, быстро разделся и нырнул под одеяло. Веки его с каждой секундой тяжелели, но он все-таки успел обратить внимание на две вещи: у кровати появился балдахин и простыни были чистые, свежие, пахнувшие лавандой. Неужели «серая мышка» постаралась? — успел подумать Эрик, прежде чем его свалил крепкий сон.
Пенни проснулась оттого, что почувствовала непривычное тепло рядом с собой, как будто к ней кто-то прижимался. Она откинула одеяло, чтобы немного остыть. Кондиционер работал прекрасно, и Пенни чувствовала, как легкий ветерок ласкает ее обнаженное тело: она не захватила с собой пижаму… Пенни перевернулась с живота на спину. Ей так приятно спать на мягких, пахнущих лавандой простынях, что она стала грезить о том, что скажет Эрик, увидев свою новую квартиру, и о том, как бы она чувствовала себя, если бы он лежал сейчас рядом с ней. Она мечтала об этом долгих десять лет. Ее воображение рисовало упоительные картины: вот она прижимается к нему, целует… а его пальцы неторопливо скользят вниз, вот они замерли на ее талии и тут же начинают гладить ее бедра быстро, круговыми движениями… их тела так близко друг к другу, что ее обдает жаркой волной, и она хватается руками за пылающее лицо, но Эрик не дает опомниться… Да, так реально: вкус его губ, плавные движения его языка у нее во рту! Он резко прижимает руками ее бедра, и она чувствует, как его напряженная, пылающая плоть давит на нее. Сегодня в ее мечтах больше эротизма и чувственности, чем всегда, — странно… Но вихрь кружит ее, не давая опомниться: его губы снова прикоснулись к ее губам, требуя, чтобы она поцеловала его. Пенни откинула голову на подушку и чуть приоткрыла рот, поцелуй длился, казалось, целую вечность, и на мгновение ей показалось, что она сейчас задохнется. Она одной рукой обняла его за шею, а другой провела по спине, каждым нервом чувствуя, как напрягаются его мышцы. Эрик хрипло застонал…
Разве стон может быть так реален? Я ведь сплю… на долю секунды промелькнуло в голове, и тут на нее словно вылили ведро ледяной воды: Эрик! Он ведь должен вернуться в понедельник, то есть сегодня вечером! — запаниковала она, борясь с желанием ответить на его поцелуи. Как же могло случиться такое, как сейчас?! Что происходит?! Жаркое дыхание Эрика обжигало ее разгоряченное тело, лишая воли. Его губы касались ее шеи.
Он торопливо, жадно, как путник в пустыне, припадал к долгожданному роднику, целовал ее плечи, с каждым разом опускаясь все ниже и ниже… Вот Пенни почувствовала, как напряглась и заныла ее грудь, а Эрик беспокойно задвигался, и его руки скользнули вниз. Разум подсказывал ей, что его нужно остановить, но сердце сомневалось… Пенни с трудом приподняла отяжелевшие веки и вдруг услышала чей-то стон. Оказывается, стонала она сама! Так томно и страстно!
— Эрик… — выдохнула она наконец.
Он не ответил, и она позвала громче:
— Эрик!..
— Да, крошка?.. — хрипло, немного сонным голосом отозвался он. — Ты уже проснулась?
И его слова прозвучали так ласково и нежно!
— Эрик… — прошептала Пенни, чувствуя, как бешено колотится сердце и кровь стучит в висках. — Поцелуй меня еще раз.
Она мягко толкнула его в грудь и прижалась к нему. Ее язык, дразня, проник ему в рот. Эрик, не разжимая объятий, осторожно повернулся и положил ее на спину. Его рука быстро скользнула вниз по ее телу и нежно, почти благоговейно прикоснулась к самому сокровенному. Зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами, широко распахнулись, а тело мелко задрожало. Пенни была готова принять его, всей душой, всем сердцем! Она хотела его больше всего на свете!
