У дома Пэрришей, который мерцал огнями, как дворец Великого Гэтсби, Джефф притормозил и эскортировал детей внутрь. Кэйт предпочла остаться в машине. Конечно, это было трусливое решение, но она не была готова к новой встрече с драконоподобной матерью Джеффа. Не сегодня.
Она сидела в машине с опущенным боковым стеклом, подставив разгоряченное лицо прохладному морскому ветерку. Пальцы нервно теребили подол платья. Она слишком вырядилась — одного взгляда на будничную одежду Джеффа хватило, чтобы понять это. Не то чтобы это ее смущало — сегодняшний вечер для нее, кстати, вообще ничего не значит. Просто теперь придется думать о сохранении собственного достоинства.
Перед ней снова и снова вставала картина падения стеклянного единорога и его осколки на видавшем виды ковре. Она сентиментальная дура, раз позволила себе расплакаться. Давно следовало выкинуть эту зверюгу. И она бы сделала это, если бы не мысль, что со временем вещь будет что-то значить и для Флэннери. Теперь безделушка разбита, и Кэйт почувствовала странную легкость в душе, будто ворота прошлого навсегда закрылись.
— Вот и я. — Голос Джеффа вернул ее к действительности. Он открыл дверцу и втиснул на сиденье свое крепкое мускулистое тело, принеся с собой запах дорогого одеколона. — Думаю, я устроил их как следует, — сообщил он.
— Надеюсь, мы не слишком обеспокоили вашу маму, — кротко заметила Кэйт.
— С мамой порядок. Все, что от нее требуется, — расслабиться и предоставить девочкам заниматься тем, чем они хотят.
— Мне кажется, ей не по душе Флэннери. И, уж конечно, ей не нравлюсь я.
— Расслабьтесь, все будет хорошо. — Джефф надавил на педаль газа, и они полетели по шоссе. — Едем в «Бухту», — сказал он. — Там подают отличных голубых крабов, и меч-рыба тоже неплоха. Как вы насчет меч-рыбы, о'кей?
— О'кей. — Кэйт старалась не показать вида, какое впечатление произвело на нее название «Бухта» — это ресторан для курортников, настолько дорогой, что она и на порог не могла зайти. — Все равно куда, — сказала она, ероша волосы. — Лишь бы не в «Пэнкэйк-пэлэс».
Его низкий смех приятно ласкал ей слух. Кэйт исподтишка бросала взгляды на его мужественный профиль в лунном свете, серебрившем густые, безупречно подстриженные волосы. «Если бы только он был уродливым, — подумала она. — Если бы Джефф был скучным, или грубым, или самодовольным, тогда вечер не таил бы в себе опасности. Я могла бы казаться милой, сыпать остротами и при этом держать его на расстоянии. Мое сердце оставалось бы в покое».
А так Кэйт чувствовала себя балансирующей на тонкой веревочке, натянутой над водоемом с акулами.
— Что, черт возьми, такое тащила ваша дочь в рюкзаке? — В глазах Джеффа блеснул отраженный лунный свет.
Кэйт моргнула.
— Я велела ей захватить пижаму, зубную щетку и ракушку — подарок для Эллен. А что?
— Я поднимал рюкзак, и он был чертовски тяжелым. Господи, надеюсь, там была не ваша кошка?! Мама не переносит кошек. От них у нее астма.
Невольный стон вырвался у Кэйт, ей сделалось нехорошо: она припомнила просьбу Флэннери насчет кошки. Перенесет ли Митабель подобное обращение с собой? И поместится ли в детском рюкзаке? Вряд ли, но с Флэннери разве можно угадать заранее? Кэйт забеспокоилась всерьез.
— Может, остановимся и проверим? — спросила она.
Джефф отрицательно мотнул головой.
— Что сделано, то сделано. Давайте двигаться дальше, не будем портить сегодняшний вечер. Все разборки — потом.
Он сбросил скорость и свернул на боковую дорогу, ведущую к шикарному ресторану на берегу моря.
— Кстати, я уже говорил, что вы феерически выглядите?
— Спасибо. — Кэйт поблагодарила за навязший в зубах комплимент. Обычная вежливость. Она выглядит не феерически. Она выглядит… кричаще, решила Кэйт. Как новогодняя елка в июле. Следовало надеть блузон.
Будто в столбняке, она смотрела прямо перед собой, не замечая, как Джефф заруливает на стоянку и паркуется рядом с темно-зеленым «мерседесом» последнего выпуска. Огоньки фар, подфарников и чего-то еще плясали в темноте, подсвечивая буйную тропическую листву.
— Я помню это место с тех пор, когда здесь не было ресторана, — сказала она Джеффу, открывавшему ей дверцу. — Я помогала своему деду собирать по пляжу моллюсков, их во множестве выбрасывало приливом. Помню, здесь было так дико. Дико и красиво.
— Я знаю, как все было. — Он предложил Кэйт руку. Она почувствовала, как под мягкой тканью рукава играют мускулы. — Мальчиком я плавал на своем кече[1] вон у того мыса и бросал якорь в бухте, когда хотелось искупаться. Помню… — Он вдруг замолк и уставился на нее. — Так это были вы! Старик на пляже и маленькая рыжеволосая девочка рядом!
— А вы — тот самый мальчик! — Воспоминание молнией осветило память Кэйт. — Вы всегда приплывали один. Я, помню, смотрела, как вы ныряете с кормы. Иногда вы оставались под водой так долго, что я боялась, вы уже не вынырнете…
— Тренировался задерживать дыхание. Хотел стать исследователем океана, как Жак Кусто.
— Что же случилось? — Напряженность между ними на мгновение исчезла. Разговаривая, они пересекли автостоянку и шли теперь к входу в ресторан.
— Практичность победила, — ответил он. — Я проявил склонность к дизайну, и мой отец решил, что из меня выйдет неплохой архитектор.
Кэйт пристально посмотрела на него, ей вдруг стало обидно. Этому человеку никогда в жизни не приходилось добиваться чего-то трудом. Все падало ему в руки само, на красивом серебряном блюде.
И что хуже всего — он этого не понимал.
— Ах, ваш папа решил? — Голос выдал ее чувства.
Джефф равнодушно пожал плечами.
— Ну, он не настаивал. Просто подталкивал меня в нужном направлении. Это был разумный выбор. Я приобрел отличную репутацию в своей области и в итоге сделал карьеру.
— «Приобрел репутацию»! «Сделал карьеру»! — не выдержала Кэйт. — Какие красивые слова! А вам пришлось бороться за право на творчество, архитектор Джефф Пэрриш? Оно поглощает вас целиком? Возбуждает в вас…
— Страсть? — Его глаза сардонически заблестели. — Моя дорогая Кэйт, я вообще не уверен, что сейчас хоть что-то способно возбудить во мне страсть.
Кэйт заскрежетала зубами, но появление седовласого метрдотеля в черном смокинге избавило ее от желания уничтожить спутника. Подавив ярость, она проследовала за метрдотелем к отдельному столику, накрытому темно-синей скатертью, на которой стояли белая фарфоровая ваза и сверкающие бокалы. В вазе белела одинокая роза.
Кэйт хранила молчание, избегая взгляда Джеффа. В ресторане было полно посетителей, в большинстве своем бронзовых от загара дачников.
