— Он сделал то, что должен был сделать. Я не имел права судить его, поскольку моя семья переехала ради меня.
— А я все отдала бы за то, чтобы убраться из своей семьи и стать частью семьи Дрю. Твоей семьи, члены которой любят друг друга так, что готовы горы свернуть.
— Ты любила сестру, — заметил Флинн.
— Гвен и я… Мы всегда были очень разными.
— Вы и внешне совсем не похожи, — сказал он.
В комнате постепенно темнело. Флинн зажег свечу, которую поставил на середину стола. Похоже, он не собирался заканчивать вечер. В отблесках огня его лицо выглядело более жестким и мужественным. Ее сердечко забилось быстрее.
— Я не считала себя родной дочерью, — призналась Бел. — Я даже сделала тест ДНК.
Он застыл с горящей спичкой в руке.
— Ты серьезно?
— Когда мне было тринадцать лет, никому не сказав, я сдала на анализ волосы мамы и свои.
— И что потом?
— К сожалению, родство подтвердилось. Незаконной я тоже быть не могу, что бы там ни писали в колонках сплетен. Я ни на секунду не сомневаюсь в преданности моей мамы отцу, но… правда всегда нелицеприятна.
— Просто ты оказалась белой вороной в собственном доме?
— Скорее, красной, — улыбнулась она, вспомнив имбирный оттенок кожи деда — единственного исключения в семье аристократических блондинов. — У меня ушли годы на то, чтобы докопаться до правды, и годы на то, чтобы принять эту правду.
— И в чем она?
Бел пожала плечами, надеясь, что тусклый свет скроет выражение боли на лице.
— Мои родители хотели девочку, и родилась Гвен. А потом появилась я.
Внезапно Флинн все понял:
— Незапланированная беременность?
— Мама всегда считала, что виноваты противозачаточные средства, которые в прошлом были не очень качественными. Ей тяжело далась первая беременность. Ее раздражал токсикоз, она не могла смириться с располневшим телом. Маме совсем не хотелось проходить через все это снова.
Флинн смотрел на нее очень внимательно:
— Именно поэтому ты сделала все, чтобы получить разрешение на подсадку эмбрионов?
— Я не сомневалась, что их будут любить и ценить те, кому они достанутся. Но я не могла допустить этого, поскольку у них есть родная семья.
— Я бы добавил: две семьи.
— Давай откроем им правду. Они прекрасные люди и все правильно поймут.
Флинн замотал головой:
— Объясни мне вот еще что… Как двадцатитрехлетняя девушка решилась посвятить свою жизнь детям сестры?
— Будущее казалось мне таким далеким. А они нуждались во мне.
— Они были заморожены. Они могли ждать годами.
Бел нахмурилась, не зная, что ответить. Все, о чем она мечтала, — это добиться в суде права на имплантацию. И как только она получила разрешение, инстинктивно начала действовать, боясь, что возникнут какие-то преграды.
— Это почти то же самое, что сделали твои родители ради тебя, Флинн.
— И никто не был против? — спросил он.
Неужели Флинн интересуется ее личной жизнью?
— Ты считаешь, я позволила бы себе бросить все и поехать за тобой, если бы была связана серьезными отношениями?
— Но ведь ты допустила нечто подобное в отношении меня. Помнишь разговор о моем романе в Мельбурне?
— Тогда я тебя еще не знала.
Он скрестил руки на столе и придвинулся совсем близко к ней:
— Теперь ты знаешь меня лучше?
Бел не стала отодвигаться:
— Немного. Ты не совсем такой, как мне показалось вначале.
— А что тебе показалось?
— Что ты не любишь, когда тебе говорят, что надо делать. — Ее прерывистое дыхание заставляло свечку то почти гаснуть, то вспыхивать еще ярче.
— Так оно и есть.
— И что ты делаешь все это ради мамы.
— Я делаю это ради всей семьи.
— Не думаю, что все так просто.
— Неужели? — Флинн поднял брови, вроде бы призывая ее продолжить, однако блеск в его глазах предупреждал, что он бросает ей вызов. Бел всегда любила отвечать на вызовы.
Но вдруг, когда она уже открыла рот, Флинн поднял руку и коснулся пальцами ее подбородка. Неожиданное проявление ласки лишило Бел возможности дышать.
Грубые пальцы ласкали ее нежную кожу, заставляли тело трепетать. В руках Флинна чувствовалась настоящая сила, и она инстинктивно прижалась щекой к его ладони.
Затем отшатнулась, зардевшись:
— Что ты делаешь?
Флинн сжал кулак и хрипло ответил:
— Экспериментирую с прикосновением. Если ты так будешь на это реагировать, они никогда не поверят нам.
Бел зарделась еще сильнее… Он прав.
— В следующий раз предупреждай.
— Может, изобретем условный сигнал? — усмехнулся он. — Что, если я буду крякать каждый раз перед тем, как прикоснуться к тебе?
И несмотря на неловкость ситуации и напряженность его тона, Бел не смогла сдержать улыбку, представив себе Флинна, имитирующего кряканье утки. Уголки ее губ поднялись вверх, стирая маску серьезности, которую она не осмеливалась снимать в последнее время, и Бел захихикала весело и непринужденно — в первый раз с момента приезда в Австралию.
— А если я решу прикоснуться к тебе? — спросила она.
— Это входит в твои планы?
— Ну, будет странно, если я не стану отвечать тебе взаимностью…
— Просто действуй, и все. Мне сигналы не нужны.
— Я думала об обмене взглядами в течение секунд пяти.
— Может, наоборот, стоит потренироваться с прикосновениями сейчас, чтобы снять напряжение и расколоть лед?
— Пожалуй, — пробормотала Бел.
Флинн рывком отодвинул стул, заставив Бел подпрыгнуть от неожиданности. Что он собирается сделать? Обнять ее?
— Пойдем-ка посмотрим на утконосов, — предложил Флинн.
Бел вскочила, и Флинн сразу ощутил ее близость. Когда она пыталась проскользнуть мимо него, он протянул руку и коснулся пальцами ее предплечья. Бел обернулась.
— Кря, — предупредил Флинн с небольшим опозданием, а потом его рука скользнула к запястью Бел и обвила ее ладонь. — Расслабься. Это на случай, если нас увидят, пока мы будем идти по двору.
Она вопросительно взглянула на него:
— Ты считаешь, твои родственники сидят у окна с биноклями, проверяя, насколько ласковы мы друг к другу?
— В отношении бабушки вполне можно допустить подобное.
— Но прогулка взявшись за руки — это еще не показатель отношений.
— Зато прекрасное начало.
Бел никак не могла расслабиться, но послушно шла рядом с Флинном. Едва ли они смогут кого-то обмануть.
— Ну, а теперь что не так? — тихо поинтересовался он.
Она ничего не ответила.
Им придется очень сильно постараться, чтобы в ближайший месяц семья Флинна поверила в их серьезные намерения создать семью.
