Гости гуляли по газонам, играли в теннис, сидели в тени цветущих деревьев с книгами, шитьем или просто глядя на окружающий пейзаж.
Пастораль, да и только!
Но при ближайшем рассмотрении можно было заметить резные решетки на окнах, электронный замок на воротах в высокой белой стене и охранников, предусмотрительно размещенных среди гостей, которых в менее дорогостоящем заведении называли бы пациентами.
У Слоуна екнуло сердце, когда он предъявил пропуск в воротах. Он терпеть не мог приходить сюда. Он ненавидел запах дезинфекции, запах болезни и отчаяния, от которых не откупишься никакими деньгами. Ненавидел пустые глаза людей, живущих за этими белыми стенами. И ненавидел то чувство беспомощности и беспросветности, которое охватывало его в «Сейф Харбор санитариум».
Каждый раз, въезжая в эти ворота, он говорил себе, что это в последний раз, что он больше не вынесет. Что она даже не заметит, если он больше никогда не появится. Но Слоун не мог прекратить эти поездки, как не мог перестать дышать.
Он поставил машину на отведенное место и вручил ключи провожатому. Эту меру предосторожности ввели после того, как однажды пациент выкрал ключи у деда, который пришел его навестить, а потом полицейские с риском для жизни гонялись за ним на бешеной скорости.
В больнице шла пересменка. Одна из врачей весело помахала ему рукой. Несколько лет назад у них была короткая пылкая связь. Они остались друзьями, как это часто бывало у Слоуна.
– Привет, Слоун. – Она улыбалась, в глазах светилась симпатия – он не привык видеть такое у женщин, с которыми спал. Но Хелен Тейлор была единственной женщиной, знавшей его тягостную тайну.
– Привет, Хелен. – Он попытался улыбнуться в ответ, но получилась гримаса. – Как она?
– Лучше. – Симпатия превратилась в жалость; потому он и порвал с ней отношения. – На днях был небольшой срыв, мы применили лечение, сейчас возбуждение прошло.
Он выпрямился. Железный кулак сдавил внутренности.
– Что означает: применили электрошок?
Доктор Тейлор не стала отрицать.
– Так лучше. – Она прикоснулась рукой к его щеке. – Если когда-нибудь захочешь поговорить или что-то еще… – Она замолчала, но только после того, как Слоун понял, на что она намекала.
Он снова попытался улыбнуться, и на этот раз успешнее, но глаза остались холодными.
– Спасибо. Но не думаю, что это хорошая идея.
Она вздохнула.
– Ты прав, конечно. Просто я беспокоюсь за тебя.
– За меня? – притворно удивился Слоун.
– Слоун, вредно быть таким одиноким, как ты. Тебе нужно кого-то иметь в жизни.
– Да что вы, доктор, разве вы не читаете бульварные газеты? В моей сладострастной холостяцкой постели столько женщин, что, когда одна лезет под одеяло, с противоположной стороны выкатывается другая.
Она улыбнулась, как от нее и ожидалось.
– Даже если бы ты был таким гулякой, каким тебя изображают, мы оба знаем, что иметь любовницу – совсем не то, что иметь любимую.
– Знаешь, я, кажется, кое-что нашел.
– Я рада. – Она обрадовалась непритворно, и он не в первый раз за эти пять лет подумал, как хорошо, что у него есть эта женщина. Встав на цыпочки, она быстро поцеловала его. – Желаю удачи.
Относилось это к Кейт или к предстоящему визиту, Слоун не знал. Идя по зеленому подстриженному газону, он подумал, что немного удачи ему бы не помешало в обоих случаях.
Он нашел ее на скамейке в саду. На ней было хлопчатобумажное платье, которое он привез в последний раз, в тот вечер, когда чуть не лишился головы, перелезая через забор Блайт. Просторное, удобное платье, отделанное кружевами по вороту, подолу и на рукавах. Покупая, он надеялся ее порадовать, хотя знал, что такие простые чувства, как радость и печаль, ей уже недоступны.
Он еще помнил ее густые блестящие волосы медового оттенка; теперь они поседели и тощими прядями свисали на худые плечи. Надо будет попросить, чтобы ее постригли и причесали.
Она прижимала к груди плюшевого мишку, качала его, глядя янтарными глазами на какую-то сцену из далекого прошлого, которая постоянно прокручивалась в ее поврежденном мозгу.
Задохнувшись от боли, Слоун опустился на скамейку рядом с ней.
Она повернулась. В глазах, которые раньше смотрели на него с любовью, ничто не всколыхнулось.
Слоун взял ее бледные слабые руки. Какая-то доля его существа чувствовала себя семилетним мальчиком. Другая – стариком.
Улыбка стоила ему Геркулесовых усилий.
– Здравствуй, мама.
Раньше, когда Кейт иногда заходила в штаб полиции Лос-Анджелеса, дежурный сержант ее еле замечал. На этот раз, однако, все было иначе. Сегодня этот седой, лысеющий ветеран экспансивно приветствовал Кейт, и, пока он вел ее по коридорам, увешанным фотографиями прежних шефов полиции, в святилище нынешнего шефа, она ловила на себе его взгляд, в котором мешались зависть и симпатия.
Кейт пришла вовремя, но, когда сержант втолкнул ее в зал совещаний, там уже собрались представители нескольких районных отделений полиции, два заместителя шерифа Лос-Анджелеса, одетые в хаки, а также все ее начальство. Она разглядела полицейского комиссара, майора и двух хмурых типов в синих костюмах и белых рубашках с черными значками, в которых распознала агентов ФБР.
– Добрый день, офицер Карриген, – приветствовал ее капитан Родман, комиссар отделения.
– Сэр. – Профессиональная интонация помогла скрыть нервозность и любопытство.
– Садитесь, пожалуйста. – Он указал на единственное свободное место, как раз рядом с уполномоченным представителем. – Хотите кофе?
Когда человек такого высокого ранга предлагает кофе, тут есть чему удивляться.
– Нет, спасибо, сэр, – сказала она и заняла предложенный стул.
Все смотрели, как она садится. Спина у Кейт была жесткой, как и ее накрахмаленная блузка. Она умела выносить пристальное внимание.
Капитан Родман стал представлять присутствующих. Большинство лиц и имен были ей знакомы. Все приветствовали ее с профессиональной вежливостью, но было заметно, что ее изучают. Хуже того, по некоторым лицам она видела, что ее в чем-то не одобряют.
– Вы, наверно, удивляетесь, почему вас пригласили.
– Да, сэр.
– У нас проблема. – Он положил руки на стол и посмотрел на нее долгим, ровным взглядом. – И мне кажется, что вы – тот человек, который может нам помочь.
– Понятно, – сказала Кейт, ничего не понимая.
По крайней мере ее вызвали не для выговора. Сначала при виде собравшихся Кейт решила, что Слоун, возможно, возбудил против нее гражданский иск.
– Вы служите в полиции четыре года? – спросил капитан, заглядывая в бумаги.
Хотя Кейт понимала, что он и без бумаг знает, сколько она работает, она послушно ответила:
