еле заметно покачал головой, а потом шаркающей походкой старика направился к дому. Я отвернулась и откинулась на сиденье.
Ну что, привет новая жизнь. Я так ждала тебя и так боялась. Надеюсь, ты будешь лучше предыдущей. Во всяком случае, я сделаю все, от себя зависящее, чтобы все было именно так…
— Я не верю… — бормотал Димка, обнимая меня в прихожей. — Не верю, что ты здесь. С чемоданом. Не верю, что ты приняла это решение.
— Я сама не верю, — всхлипнула я, уткнувшись лицом ему в рубашку. Дааа, слез сегодня было выплакано достаточно. Представляю, какой опухшей я проснулась завтра с утра.
— А где Дашка? — вдруг, отстранив меня, обеспокоенно спросил он.
— Осталась дома. С отцом. Он… Он поставил мне условие, что она останется жить с ним. Я… Я не могла по-другому. Виталик… Он жесткий и строгий человек. Он не отдал бы мне ее сразу…
— Я понял, понял, милая, не плачь, — он снова притянул меня к себе и, как маленькую, начал гладить по голове. — Мы обязательно заберем ее, только разберемся, как будем жить дальше. У нас будет большая счастливая семья. Веришь мне, Настюша?
— Верю, — глухо ответила я, продолжая размывать слезы по щекам.
Верю… А что мне остается? Я оставила мужа, дочь, свою привычную, налаженную жизнь. Оставила ради Димки Колесникова, которого не раз вспоминала и так сильно ненавидела все эти годы. В моей душе — полный хаос, дикое комбо чувств — любовь и жалость, радость и горе, восхищение и ощущение себя предательницей. Я не знаю, что делаю со своей жизнью, не знаю, куда она приведет меня дальше. И единственное, что остается — только верить в лучшее. И верить Димке, потому что лучшее для меня — это он…
Мы сидели на кухне и допивали бутылку вина, за которой Димка сгонял в магазин почти сразу же после того, как я, бледная и зареванная, появилась на пороге его квартиры. Ели разогретую в микроволновке пиццу, но я совсем не чувствовала вкуса. В душе было пусто и тихо. Только слабо, словно только что родившаяся бабочка, трепыхалось крылышками сердце.
— Ты уже думала, как мы будем жить с тобой, Настюш? — мягко спросил Димка, подливая в мой бокал ароматный бордовый напиток. Я только покачала головой. Подумала и ответила:
— Я хочу уехать из этого города.
— Ты знаешь… Я, наверное, тоже. Несмотря на то, что здесь я снова встретил тебя. Мой контракт в баскетбольном клубе как раз заканчивается на следующей неделе и знаешь… Я не буду его продлевать.
Я молчала.
— А куда бы ты хотела уехать? Есть варианты? Может, к нам… на родину? Домой?
— Нет, туда точно не хочу, — покачала головой я. — Я так хотела уехать из этого города… Тогда, много лет назад. И совсем не хочу возвращаться в него снова. Тем более, теперь…
Я не договорила, но в мыслях все же прокрутила фразу, которая вертелась у меня на языке. Как я вернусь туда такой? Безработной, неуспешной, бросившей мужа и ребенка и свильнувшей к любовнику? Да соседи выльют на меня ведро помоев, когда узнают, почему я нарисовалась дома.
— Я понял, — спокойно отметил Димка, рассматривая, как блестит при свете настольной кухонной лампы вино. — Тогда… Есть другие предложения?
— Есть.
Идея вспыхнула в моей голове, как яркий фонарик в кромешной темноте. Дом бабушки в тот самом курортном городке на берегу моря, где я так любила отдыхать летом. Бабушки не стало больше десяти лет назад, а дом, который по наследству перешел моей маме, с тех пор пустовал. Родители не решались продать его, не хотели и пускать квартирантов. Дом словно ждал свою настоящую хозяйку. И я, кажется, могла бы попробовать ею стать…
— Летом я часто проводила каникулы у бабушки, на море. Она жила в небольшом курортном городке в Крыму. Бабуля умерла и с тех пор пустует… Уже лет 10 или даже больше.
— А где это? — заинтересованно посмотрел на меня Димка.
— Щелкино. Под Керчью.
— Круто! Всегда хотел пожить на юге, — обнял он меня.
— Значит, едем?
— Едем, Ершова, едем.
Крым встретил нас неповторимым, каким-то нереальным малиновым закатом. Мы приехали в Щелкино поздним вечером, практически ночью, хотя планировали оказаться здесь еще днем. Несмотря на то, что стрелки моих наручных часов уже перепрыгнули отметку в девять часов, на улице было еще не слишком темно.
Димка остановил машину на краю дивного песчаного пляжа и выскочил из авто, разминая затекшие ноги. Я вышла следом. Открыла дверь — и почувствовала невероятный, просто фантастический аромат. Здесь пахло какими-то сладковатыми цветами, морем, влажным песком и еще немного шашлыком — из кафе, раскинувшегося неподалеку. Димка щелкнул брелком сигнализации, закрыв машину, и мы, мельком глянув друг на друга, наперегонки понеслись к воде. Длинноногий Дима добежал первым, сунул руку в море и обиженно посмотрел на меня, как маленький ребенок, у которого прямо перед носом забрали любимую лопатку.
— Холодная, — расстроенно произнес он.
— Конечно, холодная, сейчас ведь только май, — расхохоталась я, добежав, наконец, до пляжа. — Тут же тебе не Дубай, где вода всегда — парное молоко. Потерпи. Через пару недель уже можно будет купаться. Если, конечно, дождей не будет.
— Правда? — возликовал Димка и, подхватив меня на руки, закружился по пляжу. — Блин, как тут круто! А запахи какие! Чувствуешь, Ершова, чувствуешь?
— Чувствую, — засмеялась я и вцепившись ему в шею, чтобы удержаться. — Пахнет шашлыком, а я голодная. Поехали найдем какой-то еды. Хочу ужинать!
— Погоди, дай надышаться, — попросил он, опуская меня на песок и полной грудью вдыхая соленый воздух. — Знаешь, Ершова, я никогда не видел моря, вот правда. Озеро — да, в речке тоже купался, а до моря мы с матерью ни разу не доезжали. Всегда хотел увидеть, какое оно — большое, бескрайнее, могучее.
— Не разочарован? — ласково спросила я, встав у него за спиной и обнимая за талию.
— Да ты что! Вживую еще лучше, чем на картинках в интернете. С нетерпением жду, когда искупаюсь. А пока… — он обернулся, посмотрел на меня и лукаво улыбнулся. — Поехали ужинать, смотреть твой дом и отмечать переезд. Я слышал, в Крыму делают какое-то совершенно невероятное вино. Давно мечтаю его продегустировать.
Бабушкин домик, пустовавший больше 10 лет, встретил нас темнотой и небольшим слоем пыли. Что удивительно, в нем не пахло брошенным жильем и затхлостью,
