Митч сознавал, что задел неприятную для Бо тему, но ему стало интересно.
— Ты сознательно выбрала эту профессию? — Он хотел направить разговор в более безопасное русло.
Бо снова повернулась к нему, ее глаза потемнели, тонкие брови нахмурились. Она отрицательно покачала головой.
— Знаешь, у меня не было твердого представления, кем бы я хотела стать. Мне нравилось заниматься с детьми лечебной физкультурой в Когсуэллской школе, но мою должность упразднили. — Бо встряхнула головой, отчего пряди с острыми кончиками разлетелись во все стороны. — Если бы на последних Олимпийских играх не подвернулась работа помощника спортивного комментатора, я сейчас могла бы оказаться в убежище для бездомных. Вот вам краткая биография Сидни Боханнон.
— Сидни? — Он забыл, что из-за этого имени посчитал Бо мужчиной. — Как ты докатилась до «Сидни», если остальные имена в семействе — кто есть кто в Новом Завете? Мне кажется, ты должна была бы стать Рейчел или Рут.
Бо скривилась:
— Меня назвали в честь моего дяди Сида, который погиб во Вьетнаме. Но мое второе имя как раз библейское, и оно ужасное. — Бо помолчала. — Сидни Саломея Боханнон. Годится для идиотской шутки! В младших классах школы мальчишки звали меня Сидни Салями. — Она подняла бровь. — Стоит ли говорить, что я ненавидела его?..
Митч расхохотался.
— Но ты выдержала. Как тебе это удалось?
Бо засмеялась в ответ.
— Я научилась побеждать их во всех видах спорта. За исключением футбола. Они не давали мне играть.
— Они боялись ушибить тебя? — предположил Митч.
Бо фыркнула:
— Ха! Они боялись, что я и тут обставлю их! — Она поставила бокал на журнальный столик и сжала кулаки. — Точно тебе говорю, у меня бы получилось.
Митч поставил свой бокал рядом с ее и поднял руки, сдаваясь.
— Э-э… я не хочу драться. Я верю тебе на слово.
— Вы, мужчины, всегда все портите. — Бо посмотрела на Митча, и лицо ее приняло сердитое выражение. — Но без вас тоже не обойтись.
Митч предпочел бы, чтобы речь шла об одном, конкретном мужчине, но он не разрешил себе развить эту мысль. Он взял сжатые кулачки в свои руки и большими пальцами нежно провел по ним. И тут же чуть не отдернул руки, потому что по ним как будто молния пробежала. Никогда раньше ему не приходило в голову, что костяшки пальцев могут вызывать такую реакцию, но теперь все изменилось.
Ошеломленный, Митч с трудом произнес слова, говорить которые ему хотелось меньше всего:
— Спасибо за воду и за компанию. Но мне пора.
Бо посмотрела на часы:
— Полночь. Я уже должна была бы превратиться в тыкву.
— Ну а я, если не отправлюсь домой и не залягу спать, то превращусь в медведя.
Бо, отнимая руки, выгнула бровь.
— Спать. Это слово так много значит.
— Ну, мы обсудим это в другой раз. — Митч заставил себя подняться с кушетки. — Я поговорю с Мики насчет репортажа и сообщу тебе.
Бо проводила его до двери.
— Позвони мне, когда поговоришь с Мики. Мой номер есть в телефонной книге. Там я значусь как Сидни.
В воображении Митча она предстала под другим именем — его именем, но Митч усмирил видение.
— Конечно, — сказал он и понял, что не может уйти. Он резко повернулся и обнял Бо.
Когда он коснулся ее губ, глаза Бо сияли так, что могли бы осветить и пещеру. А вкус ее губ мог бы утолить муки голодного.
Или усилить их.
Бо растворилась в объятиях Митча и поняла, что ожидание делает поцелуй еще слаще.
«Разве может женщина испытать что-то подобное, если ее целуют каждый день?» — промелькнуло у нее в голове, а поцелуй все длился и длился. Сильные пальцы Митча поддерживали ее запрокинутую голову, другой рукой он еще сильнее прижимал ее к своей широкой груди. Она не хотела, чтобы поцелуй закончился. Но, надеясь на это, не была уверена, что сможет выдержать такой наплыв чувств. Дрожь пробежала по ее телу. Она ощущала, как рядом с ее сердцем сильно и ровно бьется сердце Митча. Если это любовь, пусть она не кончается.
Митч мучительно застонал и отпрянул, и это было похоже на смерть. Все чувства прекратились. Длить поцелуй оказалось гораздо легче, чем жить без него.
Бо не без удовлетворения заметила, что дыхание у Митча стало неровным. Потом он вздохнул — вздох вышел глубоким и долгим.
— Если я не уйду сейчас, я уже никогда не уйду, — сумел сказать он хриплым от волнения голосом.
— Тогда останься, — почти неслышно сказала Бо, умирая от желания и удивляясь, как она смогла выговорить эти слова.
Двумя пальцами Митч взял ее за подбородок — так бережно, как будто Бо была очень хрупкой и могла разбиться, и приподнимал его, пока она не смогла посмотреть в его ослепительные синие глаза.
— Очень соблазнительное предложение, моя дорогая, но мне кажется, будет лучше, если мы подождем до другого дня.
«Но другой день уже наступил! — хотелось ей возразить. — Разве сегодня не кончилось и не началось завтра?» Но Бо не сказала этого. Она уже знала, что ожидание делает осуществление желаемого еще прекраснее. Она кивнула и потерлась щекой о ладонь Митча.
— Хорошо, — почти беззвучно прошептала она, а больше не смогла сказать ничего, потому что у нее перехватило дыхание.
Митч поцеловал Бо еще раз, в макушку, и повернулся, чтобы уйти.
— Поговорим завтра.
— Сегодня, попозже, — поправила она его с бьющимся сердцем.
Митч повернулся к ней и с улыбкой сказал:
— Попозже, — отдал честь и ушел.
Бо прислонилась к косяку и смотрела вслед. На этот раз он спускался по лестнице гораздо медленнее. Она знала — Митч придет снова.
Бо вошла внутрь, закрыла дверь, медленно и вяло двигаясь, потушила свет, подошла к окну и стала смотреть, как Митч садится в машину. И пока задние огни его машины не скрылись за поворотом, она все стояла у окна…
Подъезжая к старому дому, Митч все еще улыбался. Знакомый ритуал возвращения домой дополнительно поднял ему настроение. Дом даже ночью приветствовал его. Почему он захотел покинуть родные места? Почему вообще люди уезжают? Он возвращался сюда снова и снова. Каждый раз, чтобы уехать. Может, в следующий раз он вернется и останется здесь?
Митч выключил двигатель и посидел в темноте, перебирая подробности вечера. Удовлетворенно вздохнул. Пора домой.
Поднимаясь по крыльцу, Митч старался ступать осторожно, чтобы не потревожить доску, которая всегда скрипела. Он научился этому в шестнадцать лет, когда свобода и девочки вступили в противоречие с заведенным порядком.
Старый пес Гроувер, лежавший на своем посту, даже не поднял головы. Парадная дверь, как Митч и предполагал, была не заперта и беззвучно подалась, как только он дотронулся до нее. Он запер дверь и вошел в темную прихожую. Ничто не изменилось.
