Маттей рассмеялся, и лед растаял.
— Я вообще не держу дома крысиного яда и знаю признаки, по которым могу отличить растворимый кофе от других, так скажем, сыпучих веществ. Но, обещаю, видит Бог, — Делагриве ободряюще кивнул Алине, — уборка кухни — последнее, что вы делаете дополнительно! Я бы не хотел услышать от вас потом жалобы, что, мол, использую вас для работы, не имеющей ничего общего с вашими непосредственными обязанностями машинистки. И еще, я сам хотел приготовить вам кофе. Я не принадлежу к числу тех начальников, которые заставляют своих секретарш что-то делать… готовить кофе, например.
«Так и есть, снова дурацкая оговорка, которую она, будем надеяться, не истолкует как попытку сближения или двусмысленность». Маттей не мог увидеть реакцию Алины на свои слова, так как она повернулась к нему спиной, и предпочел закрыть тему. Он уселся за рабочий стол и начал делать эскизы для своих очередных комиксов, то и дело стирая нарисованное.
Когда Делагриве взглянул на часы, было уже почти половина второго. Он удивленно посмотрел наверх, откуда не слышалось ни звука.
— Алина? — Маттей поднялся по лестнице и замер, пораженный, в дверях кухни. Стойки, стол и стулья, мойка и плита… все блестело безукоризненной чистотой. — Так кухня выглядела только в день моего вселения, — пробормотал Маттей, находясь под сильным впечатлением.
Алина, совершенно выдохшаяся, сидела за кухонным столом с чашкой кофе. Она устало улыбнулась ему.
— И так эта кухня будет выглядеть всегда, пока я работаю у вас машинисткой, господин Делагриве.
Он подсел к ней за стол.
— Я все же не могу требовать от вас ежедневной уборки. Об этом не может быть и речи.
— Верно, господин Делагриве, об этом действительно не может быть и речи. — Алина глубоко вздохнула. — С того самого момента, когда вы начнете укладывать использованные чашки, тарелки в посудомоечную машину и нажимать вот эту кнопочку. Когда станете убирать плиту после готовки и будете ставить упаковки с продуктами обратно в шкаф, а пустые пакеты выбрасывать.
Маттей, онемев, взирал на нее, и в нем рос внутренний протест. Однако, увидев усталость на прекрасном лице Алины и непреклонную волю в ее изумрудных глазах, кивнул.
— Алина, вы знаете, какие у вас прекрасные глаза? — вырвалось у него вдруг. — Я увидел сразу же, естественно, как художник, — поспешно добавил Маттей.
Алина допила кофе, улыбнулась ему и демонстративно вложила использованную чашку в посудомоечную машину.
— Благодарю за комплимент. Сейчас я должна приступить к своим непосредственным обязанностям, но до этого хотела бы немного освежиться. — Она вошла в ванную и остановилась у двери. — О Боже…
Маттей заглянул в ванную и увидел там лежащие и висящие повсюду полотенца и рубашки.
— Мне бы никогда не пришло в голову ожидать, что вы и здесь будете убираться, — смущенно пробормотал он, и его дыхание коснулось щеки Алины. — Оставьте меня на пять минут, и я ликвидирую этот беспорядок.
— Даю вам полчаса. — Она направилась мимо него к входной двери. — Я воспользуюсь своим перерывом на обед.
Рууд Хуттман был у двери секунд через десять после звонка Алины и пригласил ее войти.
— Вам повезло, я только что хотел погрузиться в послеобеденный сон, а как только я засыпаю, то уже ничего не чувствую, может хоть дом обрушиться. Как проходит ваш первый рабочий день?
— Я убрала его кухню, — сообщила Алина и решительно замотала головой, когда Рууд указал на бутылку коньяка. — А сейчас он приводит в порядок свою ванную, чтобы я могла освежиться перед тем, как начну работать в качестве машинистки.
— Да, да, когда женщина поймает мужчину в сети… — Рууд не стал договаривать, что тогда произойдет, но по лукавой улыбке и так было ясно. Он бросил взгляд в сторону практически не выключающегося телевизора, и лицо его мгновенно перекосилось.
Алина наклонилась вперед и посмотрела на экран. Передавали сообщение о воссоединившейся Германии.
— Вы что-то имеете против немцев? — спросила она, заметив изменившееся выражение его лица.
Рууд расслабленно откинулся назад и прислонился к спинке кресла.
— Нет, но… от народа, который очень любит тирольские песни, можно всего ожидать… — Он отвернулся от телевизора и посмотрел на Алину. — Я могу сейчас думать только о цитате Брехта: «Еще плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада…» И при этом я думаю о радикалах во всех странах, которые давят на других. Нужно всегда быть начеку, иначе темные силы могут одержать победу. Ах, я что-то разболтался. Вам же надо возвращаться на работу. Что будете сейчас делать у замечательного Делагриве? Начнете с хронологии: его прежних работ и составления каталога или попытаетесь и дальше его воспитывать?
— У меня даже и в мыслях не было воспитывать Делагриве, — запротестовала Алина. — Почему я вообще должна это делать? Я… — Она умолкла, когда Рууд, дружески похлопав ее по руке, проводил до двери. — Хорошо. Я приду к вам еще, хотя вы коварный старик.
После обеда Маттей начал располагать свои рисунки в хронологическом порядке и диктовать Алине их краткое описание, дату выпуска и название газеты, где они появились.
— Не очень-то далеко мы продвинулись. — В конце рабочего дня Алина указала на записную книжку, в которой было сделано лишь четыре записи. И это при сотнях рисунков, лежащих штабелями под одним только рабочим столом.
— Я представлял себе это несколько проще, — кивнул Маттей.
Алина собрала свои вещи и взяла в руки сумочку.
— Не беспокойтесь, мы быстро втянемся в эту работу. Со временем дело пойдет быстрее.
Придя на следующий день к Делагриве, она первым делом бросила взгляд в кухню и услышала позади себя веселый смех Маттея.
— Вы что думаете, я рискнул бы оставить в кухне хоть одну пылинку? — спросил он, разыгрывая робость.
— Так приятно слышать это, господин Делагриве. Любой шеф должен бояться своей секретарши. — В хорошем настроении Алина подошла к двери ванной. — О нет! — воскликнула девушка, заглянув внутрь.
Маттей стоял позади нее.
— Не хотите ли вы все же отказаться от «господина Делагриве» и называть меня Маттей?
Но Алину больше беспокоил царивший в ванной беспорядок. Вокруг валялось и сушилось белье, полотенца. Картина была удручающей.
— К сожалению, мне пока трудно называть вас Маттеем, господин Делагриве, — произнесла она наконец.
Маттей сжал губы и расстроенно вздохнул.
— Ну хорошо, начнем, господин… начнем, Маттей. Но в этот раз вы мне поможете. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как о наведении здесь чистоты и порядка.
