Да, дело обещает быть сложнее, чем он думал. Ведь это может быть просто секретарша, которая принимает и отправляет факсы. Достаточно подослать к ней смазливого молодого человека, все достоинства которого болтаются между ног, и секреты перестанут быть таковыми…
В дверь постучали. К черту! Он никого не ждет. Впрочем, может быть, это русский, Андрей. Тогда деваться некуда, придется принять.
– Войдите! – крикнул Гольвезе.
Дверь отворилась, и вошла горничная.
– Если вы не возражаете, синьор, я уберу у вас.
Гольвезе уже хотел было отказаться, но, приглядевшись к ней, передумал. Это была пухленькая, ядреная, явно деревенская деваха с румянцем во всю щеку. Огромная пышная грудь распирала короткое форменное платьице. Пока она возилась с пылесосом, Гольвезе внимательно наблюдал за ней. Там, где можно было просто слегка нагнуться, она перегибалась так, что выставляла напоказ свою аппетитную задницу в полупрозрачных трусиках; несколько раз, проходя мимо Гольвезе, она ненароком задевала его своим восхитительным бюстом и каждый раз просила прощения хрипловатым шепотом. Девочка явно не прочь заработать, подумал Гольвезе и почувствовал знакомое шевеление в паху. Жив курилка! Не будем лишать ее дополнительного заработка.
– Синьорина, выключите, пожалуйста, вашу чудовищную машину и подойдите сюда.
Девушка медленно приблизилась. Она оказалась при ближайшем рассмотрении еще моложе и еще соблазнительнее. Гольвезе выудил из кармана халата солидную пачку банкнот, положил на стол и выразительно посмотрел на девушку. Она лишь полуприкрыла глаза, понимающе улыбнулась и неуловимым, профессиональным жестом скинула трусики. Гольвезе и глазом не успел моргнуть, а она уже сидела верхом на его коленях, широко расставив ноги, и ловко расстегивала пуговки на груди. Гольвезе развалился в кресле и переместил ее со своих колен чуть выше. Когда она нащупала в складках халата то, что ее с таким нетерпением поджидало, она резко втянула в себя воздух и быстро, как кошка в предвкушении сметаны, провела по губам острым язычком. А это, кроме всего прочего, обещает быть приятным. И кто бы мог подумать?
Роберто приоткрыл глаза. Паола лежала к нему спиной, волосы разметались по песку. Он легко пробежал пальцами по ее плечу, бедру, поцеловал теплую ямочку под ухом. Любимая! Как он мог жить без нее? Видно, вся его предыдущая жизнь была лишь предвкушением встречи с ней. И чем он только заслужил такое счастье? Тишина, ее тихое дыхание и золото волос.
Паола повернулась, положила голову ему на плечо, прижалась всем телом.
– Все было совсем не так, – прошептала она.
– Что? Что не так? – Он вдруг испугался, даже под ложечкой похолодело.
– Все было не так, как рассказывала мама, – медленно проговорила Паола и вдруг так лукаво ему улыбнулась, будто солнцем брызнула в лицо.
Он рассмеялся, счастливый.
– На самом деле это совсем не смешно. Она до сих пор не может забыть. И она, и отец были очень молоды тогда. Она была такая хрупкая, маленькая, изнеженная девочка. Настоящая английская принцесса. Дочка профессора Оксфордского университета. Отец был его студентом и влюбился без памяти. Мама давала мне читать его стихи к ней. Просто Паола и Франческо. Он буквально носил ее на руках, засыпал цветами, пел под окнами. Представляешь, промозглая оксфордская ночь, гитара и жаркий итальянский голос поет на всю округу…
– О, белиссима! Аморе мио[4]! – пропел Роберто.
– Что-то в этом роде. Но чаще всего он пел «Санта Лючию». Ее зовут Люси, Лючия. Она тоже полюбила. Они поженились. Она была совершенно неопытна, поэтому то, что произошло между ними в первую ночь после свадьбы, страшно потрясло ее. Отец был так молод, многого не понимал. Он, наверное, был слишком упоен своим счастьем. В общем, они прожили вместе много лет счастливо, наверное. Только радости физической любви она так и не узнала. Для нее это всегда было и остается тяжкой супружеской повинностью. Она лишь однажды говорила со мной об этом, но я запомнила.
– Так вот почему у тебя до сих пор не было возлюбленного.
– Наверное. Меня все время что-то удерживало. Но зато я дождалась тебя. А может быть, я просто именно тебя искала и не хотела никого другого.
– Я люблю тебя, – прошептал Роберто. Губы их встретились, тела переплелись. Время остановилось…
Когда они опомнились, солнце уже садилось. С озера потянуло прохладой, вода потемнела, скалы отбрасывали на песок длинные тени. Яхта сиротливо покачивалась на волнах.
– Смотри, она, похоже, соскучилась без нас, – сказал Роберто.
– Еще бы, бросили бедняжку одну на целый день. Она права, пора возвращаться, но только по одной причине: я ужасно хочу есть.
– Синьорина, это просто неслыханно. Вы все время голодны. Не завидую вашему мужу. Как он вас прокормит, ума не приложу. Однако к делу. – Роберто вскочил, согнулся в шутливом поклоне, перебросил через руку воображаемую салфетку. – Чего желает синьорина? Котлеты из водорослей с песочком? Коктейль с рыбками?
– Салат с креветками, лазанью с пармезаном и огромный десерт со взбитыми сливками.
– Это впечатляет. Вперед! – Роберто схватил Паолу за руку, и они побежали к яхте, поднимая тучи алмазных брызг.
Вода была теплая, ласковая, напоенная солнцем. Роберто остановился и повернулся к берегу. Лицо его было серьезно и немного торжественно.
– Запомним это место. Ничего более прекрасного, чем здесь, сегодня, у меня никогда не было и вряд ли когда-нибудь будет. Я хочу, чтобы ты это знала.
– Бог весть, что с нами станет завтра, – отозвалась Паола. – Но сегодня мы были единственными людьми на земле. Адамом и Евой. Мы были прекрасны. Я не забуду. Никогда.
Она взяла его руку, поцеловала ладонь, на мгновение прижалась щекой и поплыла к яхте.
Риджини никак не мог решить, как ему отнестись к информации, которую привез Марио, и вообще, что со всем этим делать. С одной стороны, чего-то он все же добился, скорее всего после происшедшего с ней Паола из Тремеццо уехала. С другой стороны, он не знал, успела ли она встретиться с Гольвезе и русским. Этот придурок Марио не нашел ничего лучшего, как сидеть сложа руки и ждать, пока она появится. За это время могло произойти все, что угодно. Но как бы то ни было, с Марио придется обойтись очень ласково. Он слишком много знает, и будущее спокойствие его, Риджини, полностью зависит от молчания Марио. Он аж зубами скрипнул от ярости. Зависеть от такого человека, как Марио, что может быть отвратительнее! Но выбора нет, придется выполнить все его условия. Кроме того, Марио необходим ему еще для одного дела.
Риджини вызвал к себе Марию.
– Срочно разыщи Марио и пришли ко мне. После этого можешь быть свободна.
