— Нет-нет, сегодня я вас угощаю, — прервал он ее. — И мы закажем что-нибудь получше пиццы.
Мадди удивилась, когда ему с первой попытки удалось поймать такси, и не стала возражать, услышав, как он называет водителю адрес солидного заведения в районе Парк-авеню.
— Что ж, на этот раз обойдусь без пиццы! — обожающая всякие сюрпризы, весело сказала она. — Вы знаете, ваш папа мне очень понравился.
— Могу вас порадовать: ваше чувство оказалось взаимным.
Мадди и глазом не моргнула, когда машина вынуждена была остановиться на красный светофор, и водитель начал ругаться на арабском.
— Разве неудивительно, что он, оказывается, знал моих родителей? Мой папа любит бросаться громкими именами — особенно если он незнаком с этими персонами. Но о вашем отце никогда не говорил.
Рид в это время гадал, останется ли ее аромат в этом душном такси, когда они выйдут. И решил, что останется.
— Наверное, он забыл.
Мадди весело фыркнула:
— Вряд ли. Однажды папа познакомился с племянником жены одного человека, который всего лишь статистом играл в фильме «Поющие под дождем». И запомнил его на всю жизнь. Мне кажется странным, что ваш папа запомнил этот ночлег в отеле, но, возможно, для него это было очень важно.
Риду это тоже казалось необычным. Эдвин встречался с сотнями людей. Почему он так хорошо запомнил чету странствующих актеров, которые приютили его всего на одну ночь?
— Могу только предположить, что ваши родители произвели на него сильное впечатление, — озвучил Рид свои мысли.
— Родители у меня действительно замечательные! Вот это да! — воскликнула она, когда такси остановилось у дорогого французского ресторана. — Я нечасто здесь бываю.
— Почему?
— Потому что в моем районе есть все, что мне нужно. — Она бы сама выпорхнула из такси, если бы Рид не успел предложить ей руку. — Из-за моей работы мне редко удается куда-то выйти, и если это случается, то с мужчинами, чье знание французского ограничивается названиями балетных позиций.
Она оборвала себя, когда Рид открыл для нее дверь ресторана.
— Об этом неприлично было говорить, да?
Они вошли в прохладный вестибюль, где веял приятный легкий аромат и царили мягкие пастельные цвета.
— Да. Но почему-то мне кажется, что вас не очень беспокоят приличия.
— Я подумаю на досуге, что это было — комплимент или оскорбление. Если оскорбление, то я разозлюсь, а я не хочу портить себе обед.
— А, месье Валентин!
— Жан-Поль, — кивнул Рид метрдотелю. — Я не заказывал столик заранее. Надеюсь, у вас найдется для нас местечко?
— Для вас — конечно! — Метр бросил быстрый профессиональный взгляд на Мадди. Не обычная для месье особа, решил он, впрочем, очень даже интересная. — Я провожу вас.
Мадди направилась за ним, гадая, как метру удастся усадить их. Она не сомневалась, что Рид щедро вознаградит его.
Это был именно такой ресторан, какой, по мнению Мадди, и должен был посещать Рид. Солидный, изысканный, оформленный с элегантным вкусом, без ультрамодных новшеств. Натюрморты с цветами на стенах, приглушенный свет и легкое благоухание создавали приятную и уютную атмосферу. Усевшись за столиком в углу, Мадди с откровенным любопытством оглядела других посетителей. Столько блеска в одном месте! Но в этом она и видела прелесть Нью-Йорка. Блеск и нищета уживались в нем на каждом шагу.
— Шампанское, мистер Валентайн?
— Что скажете, Мадди? — Рид держал карту вин, предоставив ей решать.
Она подарила метру улыбку, которая повысила ее в его мнении сразу на несколько градусов.
— Разве можно отказаться от шампанского!
— Благодарю вас, Жан-Поль. — Рид вернул ему карту.
— А здесь очень мило. — Мадди закончила осмотр зала и улыбнулась Риду. — Я не ожидала.
— Вот как? А чего же вы ожидали?
— Поэтому мне и нравится с вами встречаться. Никогда не знаешь, чего ожидать. Я все думала, появитесь ли вы еще раз на репетиции.
Он не стал признаваться, что очень хотел прийти, но счел нужным держаться подальше от того, что не входит в круг его обязанностей.
— Не вижу в этом необходимости. Я не могу дать никакого сколько-нибудь ценного совета относительно постановки. Нас ведь интересует прежде всего доход, прибыль.
Мадди серьезно посмотрела на него.
— Понятно. — Она медленно провела пальцем по рисунку скатерти. — «Валентайн рекордс» нужен успех пьесы для того, чтобы вернуть свои вложения. И чем больший успех получит пьеса, тем больше записей будет продано.
— Естественно, но мы считаем, что судьба нового мюзикла в надежных руках.
— Мне бы вашу уверенность!
Но, когда принесли шампанское, Мадди оживилась и с любопытством наблюдала за ритуалом — метр продемонстрировал этикетку, быстро и ловко открыл бутылку, так что послышался лишь приглушенный хлопок, затем налил вина в хрустальный бокал Рида, который отведал и одобрил его, затем в бокал Мадди, и она следила, как со дна устремились вверх прозрачные пузырьки воздуха.
— Думаю, нам стоит выпить за Филадельфию. — Она опять улыбалась, протягивая к нему свой бокал.
— Почему за Филадельфию?
— О тамошних премьерах много говорят.
Она коснулась его бокала своим и слегка пригубила вино. Ей приходилось строго ограничивать себя в приеме напитков и еды. Зато она от души наслаждалась каждой его каплей.
— Изумительно! В последний раз я пила шампанское на вечеринке, которую мне устроили на прощание, когда я уходила из «Парка Сюзанны», но оно было далеко не таким вкусным.
— Почему?
— Что почему?
— Почему вы ушли из этой пьесы?
Прежде чем ответить, она сделала еще глоток. Какой дивный цвет придают вину свечи. Как жаль, что люди, которые могут себе позволить в любой момент выпить вина, не замечают такие вещи!
— Я отдала этой роли все, что могла, и получила от нее все, что она могла мне дать. — Она пожала плечами. — Просто настало время идти дальше. У меня неугомонные нога, Рид. Они несут меня к чему-то недостижимому… нереальному, как мечта!
— А разве вам не хочется чего-то ощутимого, прочного и надежного?
— Жизнь научила меня не считать это самым главным. Да и вообще, прежде всего ты сам должен быть сильным, уверенным в себе.
Он знал, что такое беспокойство и нетерпение, знал женщин, которые метались в поисках себя, но ни в чем не находили удовлетворения.
— Можно подумать, вам все быстро надоедает и становится скучным.
Что-то в его тоне насторожило ее, но, как всегда, она возразила горячо и искренне:
— Вот уж нет! Мне никогда не бывает скучно. Да и как можно скучать? Ведь жизнь так прекрасна!
