— Твоего папы нет дома?
— Нет. Он работает до пяти и вернется около шести. Она присматривает за мной большую часть недели.
Луиза не знала, следует ей испытывать облегчение или разочарование. Облегчение, быстро сказала она себе. Так было намного легче. И все же это не объясняло ощущение пустоты, образовавшейся у нее внутри.
Еще не успев вставить ключ в замочную скважину, Бен почувствовал восхитительный аромат горячей выпечки, ванили и корицы. Большую часть дня он провел на участке клиента, и обед так и остался для него несбыточной мечтой. От голода у него заурчало в желудке, но приказал себе сохранять спокойствие.
Он не хочет никакого пирога. Вообще ничего не хочет.
В гостиной Бен обнаружил хмурую Джулию, читающую журнал. Похоже, его дочь освободила ее от обязанностей, пока они с Луизой готовят.
У него засосало под ложечкой.
Спокойствие, Бен. Это ничего не значит. Ты просто уже давно не был на свидании, сказал себе он, направляясь в кухню. У тебя разыгрались гормоны. Луиза Торнтон красивая женщина.
Но она совсем ему не подходит. В ее жизни был беспорядок, а это последнее, в чем они с Жасмин сейчас нуждались. И ему не следовало об этом забывать.
Открыв кухонную дверь, он увидел там то, чего боялся. Полный беспорядок. Жасмин так яростно взбивала сахарную глазурь, что из чаши вылетали кусочки белой пены.
— Помедленнее, — с улыбкой сказала Луиза, — а то ваша кухня будет похожа на снежную пустыню.
Жасмин рассмеялась, и, очевидно вдохнув немного пены, закашлялась. Луиза, которая сама начала кашлять, похлопала ее по спине. Ни одна из них не заметила его. Он огляделся по сторонам. Все горизонтальные поверхности были заставлены всевозможными ингредиентами для пирожных, формочками, грязными мисками со следами от пальцев на стенках. У Меган случился бы удар, если бы она увидела свою любимую кухню в таком виде. Но, по его мнению, она впервые выглядела по-домашнему, а не как в журнале «Интерьер».
— Папа! — Увидев его, Жасмин побежала к нему.
— Жасмин. — Бен изо всех сил старался сохранять невозмутимый вид.
— Посмотри, что мы сделали.
Не успел он возразить, как она схватила его за руку своей липкой рукой и потащила к стойке, на которой остывали разнообразные пирожные в ожидании украшения. При виде его Луиза сразу посерьезнела.
— Простите, — пробормотала она. — Кажется, мы увлеклись.
Бен хотел сказать в ответ что-нибудь благоразумное, но подходящие слова не шли на ум. Его отвлекало пятнышко глазури на носу Луизы.
— Что?
— У вас на носу… — Бен протянул руку, но она отстранилась и начала тереть ладонью нос, но вместо этого лишь испачкала его джемом.
Бен оставался на месте. Она сама разберется. Так будет лучше.
Подойдя к духовому шкафу, она уставилась на свое отражение в стеклянной дверце. Бен протянул ей бумажное полотенце, и она, не глядя на него, вытерла нос. Когда она снова повернулась к нему лицом, на ее щеках горел румянец. Это было так непохоже на ее привычную маску спокойствия, что он не удержался от улыбки.
— Так намного лучше.
Еще больше покраснев, она улыбнулась в ответ и тихо произнесла:
— Хорошо.
Вот только сам он не был в этом так уверен. В перемазанной глазурью и пахнущей ванилью Луизе Торнтон, которая хозяйничала у него на кухне, было что-то притягательное. Она казалась такой… настоящей.
— Нам пора наводить порядок, Жасмин. — Взяв со стола грязную миску, Луиза направилась к посудомоечной машине.
Бен ожидал, что его дочь начнет капризничать, но Жасмин послушно кивнула и убрала в холодильник оставшиеся яйца и масло. Покачав головой, Бен решил поставить на плиту чайник, чтобы отвлечься от пирожных на стойке, пока его не угостят.
Когда вода закипела, он предложил Луизе чашку чая и обнаружил, что она стоит рядом и протягивает ему тарелку с пирожными. Не в силах отказаться, он просто кивнул.
— Вам с малиной, с лимонным сиропом, с джемом или с сахарной глазурью?
Он указал на что-то золотистое, покрытое сахарной пудрой, и Луиза улыбнулась.
— Это пончик с джемом, — сказала она. — Должна признаться, я пытаюсь вас задобрить.
Вот это да!
— Неужели?
Луиза кивнула.
— Вчера вечером я смотрела по телевизору документальный фильм… — на мгновение ее глаза затуманились, словно она куда-то унеслась, — о Лауре Гастингс и Уайтхэйвене. Сад раньше выглядел великолепно, и я подумала, может, вы согласитесь заняться его реконструкцией.
Бен лишился дара речи. Много лет он мечтал навести порядок в Уайтхэйвене. И вот ему представилась такая возможность. Ему следовало кричать и прыгать от радости, но он стоял как истукан и молчал.
— Ну что, вы согласны? — Она как-то странно смотрела на него.
Бен кивнул. Он начинал как садовник и, добившись успеха на этом поприще, выучился на ландшафтного архитектора. Сейчас он был владельцем собственной дизайнерской фирмы и лишь разрабатывал проекты. Остальное выполняли бригады опытных специалистов. Он не знал, как ей об этом сказать.
— Хорошо. Давайте это обсудим, когда вы придете к нам в следующий раз. Я не прошу, чтобы ради этого вы пренебрегали своей работой… — Луиза слегка нахмурилась, затем перевела взгляд на тарелку. — Вы все еще хотите пончик?
Пирожное было еще теплым, когда он откусил от него кусок. Кисловатый малиновый джем придавал бисквиту неповторимый вкус. Просто божественно. Луиза кивнула. Она знала, что у нее отлично получилось. Знала, что ради ее выпечки он пойдет на все, и упивалась своей победой.
Встав из-за стола, Бен устоял перед искушением облизать пальцы. Внезапно пирожные перестали иметь значение.
Черт побери, похоже, он влип. Потому что, несмотря на все доводы разума, он начал думать, что Луиза Торнтон вполне может ему подойти.
До сих пор декабрь был необычайно мягким, но в воздухе уже чувствовалось скорое похолодание. Направляя свою маленькую лодку по серым гребням волн, Бен поднял воротник куртки.
Жасмин стояла рядом с ним у руля, и он обнял ее одной рукой, чтобы защитить от ветра. Когда она тесно прижалась к нему, он улыбнулся. Даже если все вокруг покроется снегом и льдом, его всегда будет согревать мысль о том, что ему удалось создать такое чудесное живое существо.
Это был один из тех моментов, которые ему хотелось навсегда запечатлеть в памяти. Все вокруг — волны, небо, облака — было серебристо-серых оттенков, и среди этого унылого пейзажа величественно возвышался на холме белый дом. Общую картину портили только его темно-зеленая куртка и фиолетовое пальто Жасмин.
