Он продолжал целовать ее, и Карли выгнулась, запрокинув голову, позволив мужчине стянуть с себя топик и обнажить тяжелые груди. Рикардо сжал губами сосок, и она вскрикнула, как будто ее пронзило током.
Девушке хотелось, чтобы он овладел ею прямо сейчас, резко, по-животному грубо, чтобы он утолил невероятный голод, терзающий ее внутри.
Рикардо начал избавлять ее от одежды, затем вновь принялся целовать. Карли стонала и плавилась в его объятиях, чувствуя возбуждение мужчины…
И вдруг поспешила отстраниться, охваченная ненавистью к самой себе.
— Я этого не хочу.
— Нет, хочешь. Ты хочешь меня, и не смей отрицать! — Рикардо пытался восстановить дыхание. И понять, что произошло… если это вообще можно было понять.
Девушка с трудом втянула в себя воздух.
— Мы не должны…
— Что именно? — потребовал ответа Рикардо. — Желать друг друга?
Карли отвернулась, растерянно встряхивая головой.
— Это не должно повториться, — проговорила она торопливо.
Ошеломленный и раздосадованный, Рикардо отпустил ее. Она хотела его, и он ее хотел, так почему девушка так странно себя ведет? Но что бы там ни было, Сальваторе не сомневался: он овладеет ею. И чем скорее, тем лучше.
Слава богу, Рикардо не пошел за ней в спальню, иначе Карли не устояла бы точно. Но она не могла себе такого позволить: их отношения становились слишком серьезными.
Однако почему она тянется к этому мужчине? Почему так сильно хочет его?
Потому что в глубине души признает: в чем-то они с Рикардо очень похожи.
Оба много страдали в детстве, познали голод и нищету, лишились любви и защиты близких. Пережитое навсегда осталось в памяти обоих.
Даже Люси и Джулия, которые знали о Карли почти все, не подозревали, что малышкой ее в каком-то тряпье выбросила на улицу собственная, родная мать. А приемная так и не смогла полюбить.
— Вчера ты сказала, у тебя на счету нет денег, потому что тебе пришлось помочь родителям.
Карли чуть не выронила стакан с водой. Рука дрогнула, когда она ставила его на столик. Они летели в Нью-Йорк, до приземления оставалось уже совсем недолго.
Девушка отвернулась к иллюминатору. Слишком поздно жалеть о том, что злость подтолкнула ее к излишней откровенности.
— Мне не следовало этого говорить, — пробормотала она неохотно. — И я бы промолчала, если бы ты не вывел меня из себя.
— Я ошибся, приношу свои извинения. Но пойми, человек в моем положении поневоле становится циничным. Ведь на миллиардеров идет настоящая охота. Однако ответь мне сейчас на один вопрос. Ты что, полностью содержишь родителей? А кроме тебя…
— У меня… была сестра….
Карли притихла. Ей хотелось поскорее прекратить этот разговор.
— Была? — переспросил Рикардо.
— Да. Фенелла умерла… несколько месяцев назад, — неохотно ответила она.
Сальзаторе чувствовал ее нежелание отвечать на вопросы и все-таки продолжил их задавать.
— Прости. Для тебя, наверное, это было тяжелым ударом?
Карли взглянула на него отрешенно.
— Мы с Фенеллой не были родными по крови. Ее родители удочерили меня, еще ребенком. Но все равно обожали только свою родную дочь, и ее смерть их совсем подкосила.
— А что же ты?
— Я? Продолжала жить. И помогать этим людям в меру своих возможностей.
Карли явно что-то скрывала, все больше отдаляясь, — не желала впускать в свою жизнь. Рикардо поражался, насколько сильно его это уязвляло. Но откуда такое желание узнать о ней как можно больше?
Любопытство потенциального работодателя, заверил он себя.
— Ты была несчастлива с приемными родителями?
— Бестактный вопрос.
В ее голосе Рикардо явственно услышал панические нотки.
— Не хочешь, не отвечай.
Пусть помолчит. Тем более, он и так уже все понял. До конца ли? Сомнительно. Она хранила какую-то тайну, превращавшую ее из уверенной в себе деловой женщины в испуганного и уязвимого человечка.
Но в чем же все-таки дело? Рикардо был полон решимости взломать ее защиту.
Он пристально взглянул на девушку и заметил, что она слегка покраснела.
— Ты не ответила на вопрос, — напомнил он.
— Да, я была несчастлива, — произнесла наконец.
— А что случилось с твоими настоящими родителями?
Данный вопрос подействовал на Карли самым ужасным образом. Кровь мгновенно отлила от лица, девушка прерывисто вздохнула. В ее голосе зазвучала настоящая ярость.
— Моя мать была наркоманкой и погибла во время пожара. Моего отца никто толком не знал. Меня бросили умирать на какой-то помойке, среди отбросов. Мне было всего несколько недель от роду. Но меня спасли, поместили в приют. А потом появились родители Фенеллы. Они решили подыскать сестренку для своей дочери, чтобы ей не было одиноко.
Рикардо нахмурился.
— Они использовали тебя как игрушку?
— Да. Именно так. — Карли уже взяла себя в руки и продолжила спокойным тоном: — К несчастью, эксперимент не удался. Фенелла вела себя безобразно и требовала, чтобы родители отправили меня обратно. Наверное, они были бы и рады, но назад в приют меня принимать не стали. А потом нас обеих отослали в интернат. Там я и познакомилась с Люси и Джулией. К тому времени уже все вокруг каким-то образом узнали обо мне правду.
— Точнее говоря, твоя сестра тебя и заложила, — уточнил Рикардо напрямик.
— Угадал. Кстати, в школе у нее было достаточно много друзей. Она умела казаться очаровательной, когда хотела… а я превратилась в изгоя.
— Тебе не давали прохода?
— Я была не такой, как все, чему же тут удивляться? Но, к счастью, Джулс и Люси пришли мне на выручку. Мы подружились. И если бы не они…
В глазах девушки появились слезы. Рикардо захотелось немедленно защитить ее от всех невзгод и неприятностей. А еще он был чертовски зол на обидчиков Карли.
— Так что же случилось с Фенеллой?
Девушка покачала головой. Как она могла так разоткровенничаться с чужим человеком?
Рикардо понял, что больше не услышит ни слова, когда Карли склонилась над ноутбуком.
Но тяжелые болезненные воспоминания не отпускали Карли.
Когда ее удочерили, она так верила, что в новом доме обретет покой! Ради приемных родителей и сестры была готова на все. Но потом осознала: мать любит только родную дочь, а приемную использует, как приложение.
Карли пыталась походить на Фенеллу, во многом ей подражала, лишь бы завоевать одобрение, но сводную сестру это выводило из себя.
Став постарше, Карли поняла, что не может осуждать свою семью: ведь родной и приемный ребенок — не одно и тоже. Но детские переживания навсегда остались в ее памяти. И теперь она очень боялась душевной боли…
