его матери, не было мужей-ведунов, что подпитывали бы их своими силами. Вывод напрашивался сам собой.
— Я хорошо себя чувствую, — тем временем перебирала возможные причины отказа Несмеяна. — Это потому, что я по хозяйству мало помогаю? Я что-нибудь придумаю. И ребятишки едят как птички. Или потому, что мы шумные? Так мы тише можем…
Светозар поймал ее за руку, снова вздохнул.
— Несмеяна, — остановил он ее, — у нас еще будут дети. Столько, сколько ты захочешь. Просто не прямо сейчас. Давай подождем до следующей осени. Или даже пару весен. Пускай мальчишки подрастут. Ну как ты с тремя?
Она бы справилась. Она была уверена, что справилась бы. Неважно — как. Клим по ночам спал хорошо. Яшутка спал хуже, но Несмеяна не жаловалась и не просила никого о помощи, и даже порой отказывалась от нее, если свекровка предлагала. Так что же они все сговорились против нее?
Но Светозар, который обычно выполнял любое ее желание, пусть их и было не так много, в этот раз твердо стоял на своем, и ей не удалось его переубедить.
А вскоре Яшутка простудился и заболел в первый раз. Тихомир отпаивал его травяными настойками, делал припарки, Несмеяна волновалась, металась над ними птицей, чей птенец выпал из гнезда, но ни помочь, ни точно понять, что он делает, не могла.
С тех пор Яков стал болеть часто.
— Закалять надо, — вздохнул как-то Финист, наблюдая, как малыш, который еще не умел сморкаться, снова зашмыгал маленьким носиком. — Водой колодезной обливать.
Такого маленького — ледяной колодезной водой, от которой и у взрослого дух перехватывало! Несмеяна не посмела возразить свекру, но внутри обиделась, забрала детей, увела наверх, в опочивальню. А через пару дней после того, как сын сопеть перестал, Светозар перед сном принес к ним… ведро с водой.
— Ты что? — ужаснулась Несмеяна, спрятала детей за спину.
— Ножки поливать будем, — нахмурился Светозар.
Ох, как внимательно следила она за тем, что делает муж. Готова была вырвать сына из его рук в любой момент. И как едва не разорвалось сердце, когда Яшутка заплакал, стоило воде коснуться кожи.
— Ничего-ничего, — приговаривал Светозар, растирая ему ноги полотенцем. — Зато здоровехонький будешь.
Клим подошел ближе, подергал его за рукав рубахи.
— Тятя… Лялю…
— И тебя? — улыбнулся Светозар. — Ну, давай и тебя.
В первый раз Клим тоже плакал. Во второй обливаться не хотел, но Светозар уже и не спрашивал. А потом оба привыкли. Светозар все усложнял и усложнял их водные забавы. И однажды Несмеяна поняла, что Яшутка ее не сопит уже пару лун. Но, даже перестав болеть, он рос совсем тощим, не то что его брат, и ей часто казалось, что он болен или недоедает. Был он тихим, молчаливым и пугливым. Все цеплялся за юбку матери или бабушки. Один выходить во дворе не соглашался. Боялся и гусей, и кур, и коз, и даже их безобидную корову Грушу, которую Клим с малолетства пытался оседлать. А еще все заговорить никак не мог.
А еще Несмеяну расстраивало, что отношения между братьями складывались плохо. Клим продолжал ревновать мать к младшему. И вообще, кажется, не разумел, зачем он им тут понадобился. По первости Несмеяна никак не могла понять, чего Яшутка все плачет, если она оставляет его с братом наедине. А потом подглядела: Клим его щипал и бил по ладошкам. Что делать, она не знала, пришлось рассказать мужу. Тот на следующий день не пошел в кузню, зато взял сына с собой в поле, проходил с ним где-то до вечерних сумерек и о чем-то, видимо, говорил, но больше Клим брата не обижал.
За этими заботами минуло третье Яшуткино лето, а за ним и еще одна осень, и Несмеяна снова заговорила с мужем о третьем ребенке. Светозар колебался. Но в этот раз она была настойчива. И в трескучие морозы, когда подошел срок, а крови на нижней юбке она так и не нашла, согрело ее понимание: в ее теле снова зарождалась жизнь, и уже осенью снова приложит она к груди малыша…
Несмеяне казалось, что не было в деревне да и на всем белом свете никого счастливее нее.
***
Беда, как это часто и бывает, пришла внезапно, грянула громом среди ясного неба и разделила жизнь в тереме на холме на до и после.
Несмеяна работала в огороде, полола грядки, стараясь не обращать внимания на уже порядком потяжелевший живот, когда услышала страшный дикий плач, переполошилась, побросала все и с отчаянно колотящимся сердцем ринулась на этот вой, угадав по голосу: Климушка. Яшутка плакал не так. Влетела в дом. Клим заходился криком на руках у Финиста, и она кинулась к нему, решив, что это с ним приключилось несчастье. А потом увидела… На руках у Светозара безвольной тряпкой висел Яшутка. И что-то было не так с его лицом. Там, где еще с утра были щека, и висок, и лоб, которые она целовала, теперь багровело нечто страшное…
Ноги стали что соломинки. Кто-то подхватил под руку. Свекровка…
— Настя, уведи ее! — крикнул Финист жене.
Настасья послушно попыталась это сделать, но, не помня себя от ужаса, Несмеяна забилась, вырвалась и рванулась к сыну.
— Тихомир! — воскликнул Светозар. — Пусть уснет!
Кто-то снова поймал ее, обхватил руками голову, и на глаза легла прохладная ладонь, тьма пришла непрошенным спасением.
— Злое дело сделал, — прошептал Тихомир, с отвращением глядя на свою руку.
— Ты мне жену спас, — рыкнул Светозар. — И ребенка нерожденного. А коли с перепуга рожать начнет? А коли он в ней помрет? Пусть спит. А ты неси все, что есть. Отец…
Финист кивнул, подхватил Несмеяну на руки, внес на второй этаж, вошел в опочивальню к сыну, уложил невестку на кровать. А когда вышел, Светозар с Яшуткой уже были в комнате Тихомира. Настасьи там не было, она осталась внизу с Климом. Второй его внук лежал на
