С того злосчастного вечера у Джакетты Клер несколько раз виделась с Оскаром. Один раз они пили кофе вместе с Фрэнком и Эйрин, другой раз он показывал свою квартиру в Римини, и всегда с ним было легко и весело. Оскар ни разу не переходил границу приличий, и Клер почти забыла о поцелуе, который однажды ночью подарила молодому англичанину, думая о Тарквине. Девушка решила, что наваждение больше никогда не повторится.
В этот вечер Оскар не пригласил Эйрин и Фрэнка.
— Мы вчетвером еще отпразднуем удачный контракт, — объяснил Оскар. — Времени достаточно, мы съездим вместе посмотреть землю, а потом отправимся в ресторан. А пока пусть они развлекаются вдвоем, ведь скоро начнется настоящая работа, и Фрэнк будет днем занят — они не смогут так много видеться.
Оскар заказал шампанское, и весь обед они обсуждали грандиозные планы семьи Бриджмен. Когда подали кофе и ликер, в ресторане начались танцы, но Клер и Оскар остались за столиком, решив не толкаться на пятачке эстрады. Хотя они начали обедать, довольно рано, Клер вернулась в Каса почти в полночь.
Весь вечер Оскар вел себя как хороший друг не больше, но когда вышел проводить Клер к воротам и начал прощаться, то ласково взял ее за руку. Клер была так благодарна ему за деликатность, что вдруг, не узнавая сама себя, поцеловала его.
Девушке было приятно видеть удивление и радость Оскара, и оба не замечали ничего вокруг. Вдруг дверь скрипнула и на пороге появился Тарквин.
— Простите, — холодно произнес он, — дверь закрывать или нет? Вы уже идете?
— Да.
— Тогда спокойной ночи.
Он махнул Оскару и исчез в темноте.
— Это было глупо, — расстроилась Клер.
— Глупо? — усмехнулся Оскар. — Повтори это, если тебе когда-нибудь захочется, и я буду только рад.
— Я хотела только поблагодарить тебя за приятный вечер.
— А я боялся, что ты сделала это из жалости, — еще шире заулыбался он. — Позволь я верну тебе…
Но этот поцелуй был еще короче, потому что дверь стояла открытой, и Клер ждали в Каса. Через несколько минут она осталась одна с мыслями о том, как Тарквин застал ее целующейся с Оскаром. Наверняка у синьора Роскуро возникло превратное впечатление об их отношениях, но теперь она уже ничего не могла поделать.
Через два дня медсестра выздоровела, Клер снова была свободна. До Рождества оставалась всего неделя, и улицы города украсились праздничными огнями и гирляндами. Кругом продавались сласти, украшения, нарядные сувениры.
В Каса тоже собирались встречать Рождество, причем все готовились к нему так, как готовятся дети. Никола целую неделю мастерила сцену в яслях и наряжала елку, Тарквин украшал фасад дома лампочками, и даже оба дяди, вспомнив, что на дворе двадцатый век, отправились в город за подарками, а синьора заперлась у себя в комнате, чтобы ей никто не мешал готовить домочадцам приятные сюрпризы Эйрин тоже пожелала отправиться за покупками одна, чтобы ее подарки были секретом до боя часов.
Клер поняла, что именно так и бывает в каждой нормальной семье — по правде говоря, так было и у нее дома, пока родители были живы, но в последние годы она всегда брала на Рождество дежурство в больнице, чтобы подруги могли встретить праздник со своими родными. Так что сейчас все приготовления были для нее в новинку, и она получала от них неподдельное удовольствие.
Для всех Роскуро она купила скромные, но тщательно обдуманные подарки: цветы для синьоры, вышитые носовые платки для Лючио и Паоло, прекрасный мохеровый платок для Никола, зеркальце заднего вида для мопеда Эйрин и небольшую акварель с городским пейзажем для Тарквина. Эйрин же, как выяснилось позже, выбрала всем забавные игрушки.
Синьора распорядилась, что все подарки должны висеть на дереве. На рождественский ужин гостей не звали — Роскуро собирались отметить праздник в узком семейном кругу.
Подарки Клер всем очень понравились, и ей было необычайно приятно, когда после тихого шелеста оберточной бумаги кругом раздались возгласы по-итальянски и по-английски: «Как раз то, о чем я мечтала!» или «Как ты догадалась, что я хочу именно это!» — неважно, искренни они были или нет. Она и сама отвечала всем теми же словами благодарности.
Наконец, остался только один неразвернутый подарок, и девушка знала, от кого он. Снимая фольгу она молила бога, чтобы это было нечто, что можно сохранить на память о Тарквине и счастливом Рождестве, а не какие-нибудь дежурные конфеты или духи. Все смотрели на Клер, дожидаясь ее реакции, и она, затаив дыхание, сняла последнюю обертку. Это была ваза. Та самая ваза, которая так понравилась ей, когда Тарквин показывал ей фабрику. Уникальная, единственная в своем роде ваза с прелестным санмаринским пейзажем. Клер ахнула и замерла. Тут не подходили дежурные благодарности: ни «как раз то, о чем я мечтала», ни «откуда вы узнали…» Она и мечтать не могла о таком подарке, и ему не надо было догадываться — гораздо важнее было: он запомнил, что ей больше всего приглянулась именно эта вещь. Наконец она решилась:
— Не знаю, что еще доставило бы мне такую радость.
— Я рад, — улыбнулся он.
Когда суета с подарками улеглась, Тарквин разлил вино, и все пожелали друг другу счастливого нового года. Скоро все начали расходиться по комнатам, унося сувениры, а Тарквин и Клер остались убрать ленты и бумагу.
— После этого чистка Авгиевых конюшен уже не кажется невыполнимой, — заметил он в конце, наливая себе вина. — Эй, кто-то не допил свой бокал.
— Да, это мой, — отозвалась Клер. — Я допью.
— Вы знаете, что за пейзаж изображен на картине, которую вы мне подарили? — поинтересовался он.
— Да. Поэтому я его и выбрала. Однажды я стояла на углу виа Белуччи и жалела о том, что никто не догадался нарисовать вид, который оттуда открывается, и вдруг мне попалась эта картинка.
— А вы сама не рисуете?
— Нет, боюсь, что я не художник, — покачала она головой. — Увы, и этого таланта у меня нет. Но я умею восхищаться чужим творчеством.
— Так вам нравится ваза?
— Да, она прелестна. Мне так приятно, что вы запомнили, как она меня восхитила. И ведь она единственная и уникальная!
— Конечно, это не Кохинор, не Портлендская ваза [1], — засмеялся Тарквин. — Она «единственная» в этом сезоне. В следующем мы придумаем новую.
Он помолчал, потом добавил.
— Но вазы бьются.
— Да, но я буду очень осторожна.
— И вы не боитесь сглаза? — спросил он.
— Сглаза? — удивилась Клер.
— Разве вам никто не рассказывал, что по нашему обычаю за все бьющиеся предметы надо заплатить. Этого требует рождественская волшебница Бифана.
