за стол, как в дверь звонят. Вздрагиваю.
***
– Сам открою, – Демид поднимается, идёт к дверям. Слышу молодой женский голос в холле.
– Иди сюда милая, – подзываю малышку к себе. – Давай, я тебе хвостик на макушке сооружу. Это очень модно. – На ходу сметаю порыв блондинки перечить мне. Подмечаю, что она сегодня какая-то хмурая. – Ты не устала? – на всякий случай проверяю лоб.
Холодный.
Да и педиатр сказал няне, что беспокоиться не о чем, девочка здорова.
– Грустиночка, моя, улыбнись, – прошу я. И тут слышу за спиной громкий звонкий голос:
– Ромашка, смотри, что принесла тебе тётя Мия!
Поворачиваюсь назад и столбенею. Передо мной настоящая модель из глянца.
Высокая, метр семьдесят восемь, не меньше. С тонкой голой талией, пышной грудью, облепленной малюсеньким топиком, и аккуратными бёдрами, обтянутыми короткими джинсовыми шортами. На бархатной загорелой коже бедра красуется татуировка дракона.
Платиновые пряди волос падают красотке почти на поясницу.
На меня недружелюбно смотрят огромные серые пронзительные глаза.
В руках у сногсшибательной бестии огромный букет крупных ромашек. Жёлтые глазки, которых смотрят только на Алёнку.
И пахнет от заразы умопомрачительно.
Кроха спрыгивает со стула, и бежит обнимать букет.
Бросаю злой взгляд на непрошенную гостью. Пришла, вторглась в чужую жизнь. Никто её не звал.
Малышка целует тётю в щёку, и бежит с букетом к себе в комнату.
– Алёна, – кричу ей в след, – сначала кушать!
Блондинка падает на ближайший стул, бросает мне неприветливо:
– Да, ладно. Чего ты. Пусть племяшка поиграется.
– Во-первых, не тыкайте мне. Во-вторых, не чокайте. В-третьих, девочке нужен строгий режим. В-четвёртых, не надо ей играть в эту дурную игру «Любит, не любит». Зачем Вы травите ребёнка?
Меня несёт. Не могу остановиться. Почему эта крашенная особа так много себе позволяет. Даже не понимаю, что меня так сильно взбесило.
То, что она бросает на майора неоднозначные взгляды?
Или то, что неправильно воспитывает ребёнка?
Может, это тупая ревность?
Нет! Мотаю головой, сбрасывая с себя наваждение.
– Какого ляда, эта, – Мия тычет в меня пальцем, – здесь себе позволяет?!
Поднимаю глаза на Демида, такого взгляда от него я ещё не ловила. В нём коктейль эмоций – от злости до недоумения.
Модель человека продолжает давить на майора:
– Кто она?
Демид встряхивается, отводит от меня взгляд.
– Злата Чайкина. Вторая няня моей дочери.
– Почему она разговаривает так, будто право имеет командовать тобой и Алёной? – настаивает на честном ответе Мия. – Кто она тебе?
В комнате висит напряжение.
Демид, щурится, смотрит мне в глаза, будто ищет ответ.
– Никто! Просто няня.
Мужчина поднимается со стула, бросает на меня тяжёлый взгляд.
– Запомните обе, Алёна только моя дочь! Никто её у меня не отнимет. Я в душ. Когда вернусь, чтобы Вы обе уже подружились…
Демид
Мне совсем хреново! Не ожидал, что сегодняшний вечер закончится настолько печально.
Настроение было на взлёте, когда удалось сбежать с работы пораньше. Думал, возьму девчонок, погуляем в парке, покатаемся на каруселях, повеселимся.
А получилось вон как! Накладка вышла в лице Мии. Не стоило её приглашать в дом. Кто же знал, что такой грандиозный скандал получится?
Сам мог заехать к родственнице, но не решился.
Неожиданно вспоминаю, почему. Мия жила одна в четырёхкомнатной квартире на Старом Арбате. Окна её дорогой квартиры выглядывают на уютную кафешку, где собираются стайками иностранцы.
Я боялся оставаться с девушкой наедине. Она всегда ставит меня в неловкие ситуации. То дарит дорогие подарки, то приглашает на чай с коньяком, то пытается раздеть, предварительно облив горячим кофе. Под предлогом, давай постираю, высохнет быстро.
Нехорошо это всё. Во-первых, она – родная сестрёнка бывшей жены. Во-вторых, боюсь её расстроить, отвергнув. А связываться со второй Ардовой я точно не хочу.
Смотрю на себя в зеркало в ванной, и сильно удивляюсь.
Осознаю, что больше всего меня взбесила Чайкина. Какого хрена она полезла в воспитание моей дочери? Кем себя возомнила? Правильно сделал, что поставил на место.
Приняв душ на скорую руку, выхожу из ванной, злой как чёрт.
Мия уже испарилась. Понимаю это по ускользающему шлейфу приторных духов.
Переодеваюсь у себя в спальной. Надеваю белую футболку и светло-синие джинсы. Иду в комнату к дочери.
Алёнка лежит на кровати, отвернулась к стенке.
Злата ползает на четвереньках по полу, собирает белые лепестки.
Обхожу няню, стараясь не задеть её выпуклые части, присаживаюсь к дочери на кровать. Трогаю осторожно за плечо.
– Стебелёк, что случилось? – бросаю гневный взгляд на Злату. Может, эта ведьма чего сказала.
Девушка упёрлась взглядом в пол, делает вид, что меня нет.
Игноришь, значит? Золотце ты наше. А может ты не той пробы, что прикидываешься?!
– Лепесточек мой, поехали в парк. Покатаемся на пони, на каруселях, на лодке. Поедим сладкой розовой ваты.
Хрупкая фигурка дочери зашевелилась, реагируя на ласковые прикосновения моей руки.
– Папочка, она меня не любит, – малышка повернула ко мне зарёванное лицо.
Похоже, ведьма-то была права, не надо больше позволять дочери играть в Ромашку.
Беру на руки своё чудо.
– Идём, умоемся.
Прохожу мимо няни, кидаю ей поручение:
– Достань из шкафа синие джинсы, белую футболку, белые кроссовки. Едем в парк.
Встала послушно, как марионетка, выполняющая команды, направилась к шкафу-купе.
Молчишь, значит? Обижаешься? А кто просил тебя лезть в мою маленькую семью? Ты всего лишь няня! Чужая нам. Не родная.
Через пять минут, моя умытая козочка скачет в комнату с криками:
– Лошадки! Лошадки!
Злата сидит на кухне, обняв себя за плечи. Смотрит мечтательно в одну точку на стекле.
– Поехали!
Идёт за нами послушно.
– Так и будешь молчать? – поворачиваюсь к молодой женщине, пытаюсь заглянуть ей в глаза.
Но она спряталась, закрылась.
– Ты в парк хочешь?
– Как скажете, – мямлит себе под нос.
Ненавижу, когда бабы сами накосячат, а потом строят из себя обиженных леди. Ты самый чистый и прекрасный человек на свете ощущаешь себя полным *овном.
Ладно, чёрт с ней. Впрочем, он видимо сопровождает каждую из них по жизни.
Падаем в машину. Через пятнадцать минут уже выгружаемся у парка. Чудесный июльский вечер. Народу в парке тьма.
– Сначала покатаемся на пони или на лошадке? – уточняю у дочери.
Кудряшка плетётся за нами, раздражает меня до жути. Будто я её насильно сюда привёл.
– Лошадки, – пищит Алёнка, и хватает Злату за руку. Тащит её к карусели.
Едва ярко-красная карусель появилась из-за пышных зелёных кустов, как девушка вздрогнула и стопорнулась.
– Я не пойду!
– Как это не пойдёшь? Ты должна.
Из огромных карих глаз текут слёзы, и мне становится
