не по себе.
Ещё один женский трюк, который не люблю. Не знаю, что говорить и делать, когда они давят на жалость.
– Что не так? – беру хрупкую руку девушки в свою.
– Я не могу! Это очень больно.
Наклоняюсь к красивому лицу, убираю кудрявую прядь за ухо.
Меня сносит от тепла и запаха женщины. Но я не должен думать об этом. Шепчу ей:
– Бартер. Ты идёшь с нами, и я даю тебе командовать у себя в доме ровно один день.
– Что?
– Золотце, там лошадки! – Алёнка вырывается из наших рук и бежит вперёд к карусели.
Стою, смотрю, как глаза девушки расширяются в ужасе.
Морщу нос, хмурюсь. Алёнка почти затерялась в огромной людской массе, составляющей очередь на карусель.
Я почти не вижу белокурой головки, только догадываюсь где она. Меня уже трясёт, а эта особа всё стоит, выжидает чего-то.
– Злата, какого ляда! – рычу на неё. – Ты мне так дочь потеряешь. Беги за ней.
– Я не могу. Наташенька…карусель…
– Беги за Алёной! – подталкиваю девушку вперёд. Делает два шага и бежит вперёд к карусели с криком:
– Алёнушка, где ты?
– Мамочка? – наша блондинка выныривает из-за Пузанчика. – Я очередь заняла!
Злата хватает мою дочку и крепко прижимает к себе. Иду к ним, в очередь. Думаю об одном, прав ли я, пытаясь вернуть её к жизни жёсткими методами.
Она такая нежная, милая, сладкая. Может, с ней надо с помощью мягкой силы.
Смотрю на её просветлённое лицо, и понимаю, что прав.
– Иди с ней, – подталкиваю Злату к карусели.
В изумлении смотрит на меня.
– Дочка боится кататься одна, постоишь рядом.
– Хорошо, – лепечет. Трясётся вся, но идёт на подиум с лошадками. Усаживает Алёнку в седло, сама встаёт рядом. Карусель раскручивается. Лошади бегут вперёд. Алёнка визжит от радости.
Перекошенное лицо Златы постепенно сменятся широкой улыбкой.
Смотрю в объектив камеры телефона, снимаю видео. И странная мысль закрадывается в мой мозг…
Демид
Странная мысль окружает в кольцо все разумные мысли, вытесняет их к чёртовой матери из моего мозга. Нет моральных сил бороться с самим собой.
Смотрю на карусель, понимаю, что они обе счастливы. И маленькая девочка… и большая. Им нравится быть вместе.
Зачем же разлучать их? Не стоит…
Пытаюсь разобраться в себе. Почему мне так тяжело на душе. Нахожу целых две причины. Жутко ревную малую к мнимой маме… А старшую ревную к младшей. Хочу, чтобы всё внимание было уделено мне одному.
Но это невозможно! Во-первых, между нами сугубо рабочие деловые отношения. Во-вторых, она не в моём вкусе. Я поклялся себе не связываться с красивыми!
Мои девочки идут ко мне, хохочут. Замираю, обуреваемый страстями. Неземная по красоте улыбка Златы накрывает меня с головой.
Аж руки трясутся как у неврастеника.
Маленькая Улыбашка протягивает мне кусок розовой ваты на палке.
– Надо же и обо мне подумали, – удивляюсь вслух.
Алёнка смотрит на меня изумлённо, морщит чуть вздёрнутый носик. Ловлю себя на том, что сморозил полную фигню. Уж о ком дочь думает ежеминутно, так это обо мне.
Когда в холодильнике остаётся последнее мороженое, то она его не берёт. Отдаёт любимому папе. Когда на сковороде греет бока последняя сосиска, предлагает разрезать её пополам.
Вот и сейчас лупит на меня голубые глазёнки, не понимает, в чём я её обвиняю. А во всём снова виновата наша фейковая мама! Чтоб её черти унесли в их общий дом!
– Маленькие лошадки! – кричит Алёнка, тащит меня на окраину парка.
За что люблю характер дочери, она через секунды забывает все обиды, которые я ей наношу по неосторожности.
Вижу, что Злата смотрит на маленькие наручные часы. Только сейчас заметил, что это неприлично дорогая Швейцария.
Надо же, девчонка до сих пор носит атрибуты той – дорогой жизни. Не хочет с ней расставаться!
Красотка улавливает мой скептический взгляд и тут же отвечает.
– Последний подарок мужа. Не хочу с ним расставаться. Память.
– А-а! – понимающе киваю, и тут же ловлю себя на том, что неравнодушен.
Обалдеть! Я что ревную её к памяти? Только этого не хватало.
– Уже девятый час, нужно скорее возвращаться домой. Алёнушке скоро спать ложиться. Она перевозбудится от радостей и не сможет заснуть. Это плохо для детской психики.
– Нормально, – спорю с няней. – Мы подобный подход к вечерним прогулкам уже практиковали не единожды. Умается физически, уснёт как милая. Увидишь, даже до дома не довезём чертёнка, в машине уснёт.
– Хорошо, – девушка делает над собой усилие, чтобы не спорить со мной.
Снова виснет напряжение. Не обращаю внимания, иду вперёд.
– Грустняшка, – дочка замечает свободного пони. Бежит, сломя голову к белой мини-лошади с широкой шеей и короткими ногами.
Догоняю своё чадо. Няня как хвостик едва поспевает за нами.
Через двадцать минут, подмечаю, что дочка уже не такая прыткая, какой была. Личико сонное, едва держится в седле.
– Ладно, – беру дочь на руки. – Пора домой.
Оборачиваюсь к няне, её лицо такое же сонное и измученное прогулкой.
Покорно кивает, и локоны падают на её милое личико. Непроизвольно улыбаюсь.
Падаем в машину, едем домой.
– Твою мать, – ругаюсь, на чём свет стоит. – Кажется, колесо пробило. – Останавливаю автомобиль, выхожу, чтобы оценить масштаб трагедии.
–Что? – интересуется Чайкина, выглядывая из окна.
– Заедем в гараж, здесь недалеко. Поменяю колесо, чтобы завтрашний день не начинать с ремонта.
– Хорошо.
Через десять минут подъезжаем к металлическому строению, похожему на домик.
Бросаю влюблённый взгляд на спящую дочь. Уснула в детском креслице, обнимая китайского плюшевого утёнка.
Захожу в гараж, включаю свет, вожусь с колёсами. Слышу, что уже не один. Шаги приближаются. Вскидываю голову, смотрю, как Злата крадётся ко мне, покачивая аккуратными бёдрами.
Перевожу взгляд на тонкие щиколотки. Нервно сглатываю.
Девушка не доходит до меня, резко останавливается у полок. Морщит носик, хмурит брови, протягивает руку к одной из коробок. Берёт её в руки, читает надпись. Переводит на меня изумлённый взгляд.
Хватает вторую коробку, изучает адресата.
– Не смей, – шиплю я. – Положи обратно!
Медленно подхожу к молодой женщине.
Хочу забрать коробку, но боюсь прикосновения наших пальцев.
Здесь так тепло и темно. Атмосфера настолько располагает к близости, что боюсь перейти красную линию.
Девушка бросает потемневший взгляд. Чувствую кожей, как она давит меня, осуждает.
– Как ты мог… – её губы дрожат.
***
– Как ты мог так поступить с собственной дочерью?
Наступаю на Злату, пытаюсь вырвать из её загребущих ручек коробку. Не получается.
Я безумно зол, что посторонний человек лезет ко мне под кожу. Давит на самое больное место, пытается
