— Меня не было в городе неделю. Поэтому я не знаю всех новостей. Я… Здравствуйте, Майкл.
Соня надеялась, что Майкл не заметит ее удивления. Когда она увидела его, сказанные им тогда слова «Будьте моей женой» молнией вспыхнули в ее душе. Откуда он появился? Она не видела его с момента приезда в Кингскорт.
Его тетя сказала весьма неопределенно, что он уехал из города по делам, но миссис Д'Арци упомянула, что он был в прошлый четверг у них на вечеринке. Может быть, он покинул Кингскорт, потому что она появилась здесь? Может быть, он пытался выяснить, действительно ли Дики был сыном его брата, ездил, копался в документах?
Как непохоже было его худощавое загорелое лицо, вьющиеся темные волосы на румяное лицо и седые волосы Брандта, слегка посеребренные солнцем.
Возникло напряженное молчание. Но атмосфера, казалось, до предела была наполнена скрытыми чувствами присутствующих — удивлением, враждебностью, драматическим ожиданием…
— Добро пожаловать, — шутливо сказала Соня, нарушив общее молчание, и тут же возненавидела себя за такую банальность.
— Спасибо вам, Соня. Замечательно снова оказаться здесь. Может быть, это нетактично, Серена, но вы сами с Соней сегодня хоть что-нибудь ели?
— Я вас провожу, — вмешался Дональд Брандт. Соня вопросительно посмотрела на Серену Фарр.
Она ободряюще кивнула в ответ.
— Иди, дорогая. Майкл, принеси мне кресло, пожалуйста. Я уже устала стоять.
— Могу я отдохнуть, мисс Серена? — спросила задержавшаяся на мгновение Соня.
— Конечно! Не обращайся ко мне как к старухе, за которой надо ухаживать, — сказала Серена, и тихо добавила, обращаясь к Майклу. — Джим приехал. Я боюсь, как бы этот вездесущий Биггс не утащил его опять к пациентам.
По мере того, как Соня и Дональд Брандт удалялись, его взгляд с тревожащей частотой вновь и вновь останавливался на ее глазах. Дональд остановился около стойки солнечных часов.
— Это светлый час для меня, мисс Карсон.
Он приставил кресло пастельно-розового цвета к столу такого же цвета.
— Садитесь. Надеюсь вы оценили заботу, с которой я выбрал столик того цвета, который лучше подойдет к вашему изумительному платью. Когда общаешься с художником-архитектором, невозможно не иметь художественного вкуса. Я на минуту отлучусь — принесу что-нибудь поесть и выпить.
«Вашему изумительному платью», — повторила про себя Соня, наблюдая, как он пробирается к большому шатру. Несомненно, он был способен ценить изящное. Ее платье действительно было чудесным. Какое счастье, что Джейн, жена Тома, была вынуждена отдать ей весь свой летний гардероб.
Она тогда написала: «Умер брат Тома. Том настаивает, чтобы я переоделась в черное. Ты можешь себе это представить! Я посылаю всю оставшуюся одежду тебе. Теперь это все твое. Она должна тебе подойти — ты же раньше носила мои вещи. И не переживай, что их так много — Том просто сходит с ума, из-за того, что ты отказываешься от его денежной помощи. Наслаждайся и радуйся!»
И Соня действительно радовалась, что открыла коробки, присланные от ее кузена, когда стояла в то эпохальное утро в офисе Майкла Фарра в изящном сером костюме, который Джейн прислала ей незадолго до этого. Эти платья были для нее просто как манна небесная. Том Нэш на самом деле не был ее кузеном; родители Сони усыновили его после того, как он осиротел. Она упорно отказывалась брать у него деньги. Но платья, которые не могли понадобиться его жене, — это было совсем другое, она обожала красивую одежду, и неожиданно нашедшаяся племянница семейства Фарров должна была их иметь.
Подперев руками подбородок, она смотрела на каменный дом, его многочисленные, огромные, прозрачные стекла, на зовущие усесться в них белые плетеные кресла на террасе, мягкие белые подушки которых были окантованы зеленой материей.
Дом Фарров! Гай мало говорил о нем в те далекие дни, но, то немногое, что он сказал, передавало впечатление этого величия. Он говорил о времени, когда привезет Руби сюда. Как легковерна была ее сестра. Но если Руби была легковерна, то она сама была непозволительно слепа. Ее первую, как вихрем, затянуло в компанию Гая. И пока она упивалась тем, как легко поражает его своими презрительными тирадами, она и не предполагала, что под его угрюмым молчанием скрывается ответный маневр. За ее спиной он полностью завоевал Руби. Возможно, если бы она вела себя более умно и скрывала свои чувства, он бы вел себя более открыто, и она могла бы спасти Руби, могла бы показать ей, что это пустой и тщеславный человек. Но она ненавидела его слишком сильно, чтобы думать о дипломатии. Слава Богу, Майкл Фарр не догадывался, что ее когда-то привлекал его брат.
Соня посмотрела на противоположный конец лужайки, где сидела Серена Фарр в окружении мужчин. Сейчас она смеялась и непринужденно болтала, и на ее живом лице не было заметно и следа от недавних чувств. Соня перевела взгляд на озеро, зелено-голубая вода которого отсвечивала яркими солнечными бликами. Вдали, на горизонте появлялись и исчезали облака, подсвеченные солнцем, и от этого немного розовые. Долька серебристой луны была видна высоко в чистом, прозрачном небе. Она не предполагала, направляясь в офис Майкла Фарра, что вскоре будет сидеть здесь, на вечеринке в Кингскорте, как почетный гость и весьма заметная для всей округи фигура. Когда она вспомнила, как относятся здесь к Гаю Фарру, то еле удержалась от того, чтобы не закричать: — Это неправда!
Она покрылось краской стыда, когда доктор Невилл сказал, что знает ее мать. Как быстро изменилось выражение его глаз. Понял ли он, что она самозванка? Она подумала о Дики и о том, что он стал совсем другим здесь. Ее напряженность сразу же спала. Одна неделя в этом замечательном месте подействовала на него просто волшебно. Его тело стало крепким, загорелым; ноги покрылись постоянными ссадинами; он стал сущим озорником, что удивляло и пугало Соню. Может быть, в нем проснулась отцовская кровь, а может быть, это просто…
Двадцатипятицентовая монета упала ей на колени. Она подняла вопросительный взгляд на Дональда Брандта, с улыбкой смотревшего на нее. Он подождал, пока официант расставит чашки, стаканы и тарелки с бутербродами и пирожными на столе, а затем сел за стол напротив Сони.
— Я взял всего понемногу, не зная, что вы предпочитаете. Вы ведь всегда упорно отказывались перекусить со мной, вспомните. А эта «грязная прибыль» просто для того, чтобы отвлечь вас от ваших мыслей. Я никогда не ношу мелочь, из-за нее отвисают карманы, вместо них я ношу двадцатипятицентовики. Похоже, что вы унеслись за тысячи миль отсюда.
Обводя монеткой узор мягко-розовой поверхности стола, Соня сказала:
