— Даже если так? Даже если я приняла его? Ведь я не должна отказываться от предложения лишь потому, что вы вынудили меня переехать сюда?
— Это зависит от того, кто делает это предложение. Вспомните, я был первым. И вы сразу же отвергли меня.
Соня остановилась и гневно посмотрела на него.
— Не напоминайте мне о вашем фантастическом предложении. Каждый раз, когда я думаю об этом, я прихожу в ярость.
— Не думайте об этом.
— Это не поможет. Оно вспыхивает в моей голове, как неоновые вывески, каждый раз, когда я вижу… — она резко оборвала свои слова. Как глупо было с ее стороны дать ему понять, что она помнит об этом.
— Тогда считайте, что я не говорил «Не думайте об этом».
Его низкий, насмешливый голос заставил Соню покраснеть. Она сердито посмотрела на него и открыла рот, но прежде чем успела что-либо сказать, Майкл добавил:
— Потому что предложение остается в силе.
Часом позже Соня переодевалась в своей гардеробной. Она сменила свое тонкое зеленое платье на шелковый халат, оттенок которого в точности соответствовал цвету розы сорта «Американская Красавица» Все это время ее что-то мучило, не давало покоя, жгло, и невозможно было разобраться, откуда эта боль, где она.
Она смотрела на свое отражение в огромном зеркале — на девушку, распустившую волнистые темные волосы. Она была непозволительно груба с Майклом Фарром, но разве не он сам спровоцировал ее на это? Как низко с его стороны напоминать ей, что его предложение выйти за него замуж все еще остается в силе, когда он все время давал понять, что не верит ей! Неужели он полагает, что она так провинциальна, что не сможет распознать в нем многоопытного прожигателя жизни! Он заставил ее проявить самое худшее в ней; она никогда раньше не подозревала, что может идти наперекор чьему-то мнению, пока в отчаянии и решимости не переступила однажды порог его офиса. В том, что она пришла к нему, была виновата эта проклятая болезнь, слабость, это странное, даже физическое ощущение того, что тебя куда-то несет, а ты ничего не можешь поделать, и только одна мысль остается в голове — что она оставляет Дики одного. Это болезнь виновата в том, что она не до конца сдержала обещание, данное Руби, обещание, которого не следовало давать. Теперь Соня это понимала. Первую его часть она выполнила — написала Гаю Фарру, что его жена и ребенок умерли. Но хотя она всего лишь написала это, чувство мучительного стыда не оставляло ее. Эта ложь была так труслива. Но злость пополам с горем, сознание того, что ее сестры больше нет, помогли ей справиться со стыдом. Руби также просила ее позаботиться о ребенке и укрыть там, где его никогда не найдет отец; воспитать из него человека с честью и чувством долга, которые защитят его от всех соблазнов и искушений, способных повредить характеру. Как легко тогда Соня пообещала сделать все это. Теперь она понимала, что растущий ребенок нуждается еще в понимании и любви мужчины, отца, а не только матери.
Значит, она не совершила такой уж большой ошибки, что приехала в Кингскорт в качестве давно утерянной родственницы. Оказавшись здесь в таком качестве, она сразу же с головой утонула во лжи. Единственное, на что оставалось надеяться — это, что ее ангел-хранитель избавит ее от необходимости лгать в дальнейшем. Другим решением проблемы могло послужить рискованное предложение Майкла Фарра.
— В конце концов, ничего не берется из ничего, — подумала она, услышав счастливый смех Дики из спальни, где няня кормила его ужином. Уверенность в том, что ребенок крепнет и здоровеет, казалось бы, должна принести облегчение ее изнывающей душе, однако этого не происходило.
— Откуда это беспокойство? — спрашивала она себя вновь и вновь. — Почему я не могу принимать жизнь такой, какая она есть? Зачем все драматизировать? Единственное, о чем стоит думать — о том, что меня ошибочно принимают за претендентку на богатство Фарров и этот дом, и о том, что Дики могут не признать сыном Гая Фарра. Сквозь высокое окно она могла видеть людей на просторной зеленой лужайке. Они убирали последние следы прошедшего приема Серены Фарр. Остановив свой взгляд на неподвижной глади озера, Соня пыталась вызвать из памяти лица и фигуры нескольких человек, которых она сегодня повстречала. Доктор Джим Невилл отчетливо запечатлелся в ее памяти. Чета Д'Арци и Дональд Брандт запомнились так ярко, что она видела их перед собой как живых. Миссис Д'Арци была той женщиной, которая бросила Майкла перед самой свадьбой.
Соня узнала ее по фотографиям, которые долго не сходили с первых страниц газет. Как мог такой умный, интеллигентный человек — она признавала за ним эти качества — поверить этой женщине, не говоря уж о том, чтобы полюбить ее? Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все ее чувства — это игра, такая же фальшивка, как и вся она. Конечно, мужчин легко привлечь — особенно некоторых. Но Гая Фарра никто не смог бы использовать в своих целях; женщины его интересовали только с точки зрения удовольствия. Почему она думает о нем? Она должна выкинуть прошлое из головы. Это пустая трата сил и чувств, которые так необходимы ей именно сегодня.
Сегодня здесь был Дональд Брандт. Он нравился ей. Конечно, он был искушенным человеком, но отнюдь не искателем удовольствий. Он понравился ей с первого момента знакомства. Тогда глава фирмы, где она работала, представил ее как человека, который сможет спроектировать дома под его проект развития. Тогда она была очень взволнована этой возможностью проявить себя. Но на следующий день этот проект рухнул. Дональд Брандт был в этом не виноват — непредсказуемая случайность. Забавно, что теперь он приобрел дом по соседству. Она снова вспомнила его бесчисленные приглашения потолковать о планах за обедом или ужином. Но в ее жизни не было места для мужчины — тот, кто однажды соприкоснулся с Руби, наделал уже достаточно, и она собиралась наполнить свою жизнь только работой и Дики. Она даже не знала, женат ли Брандт. Если нет, зачем он купил себе загородную виллу? Какая ей разница? Все, что ее интересовало, — это работа, которую он, похоже, мог ей предоставить.
Работа. Соня работала без перерыва с двадцати лет. Целых пять лет без единственного дня отпуска. Она просто не смела остановиться. Конечно, если бы были живы ее отец и мать, все было бы иначе, она была бы богаче и образованнее, и удача сопровождала бы ее. В ее жизни не появился бы Гай Фарр. Ах, если бы Руби никогда не встретила его и была жива! Какое странное и одинокое чувство — быть последним в роду.
Была ли она права в своем решении отправиться к Майклу Фарру? Но это было не решение, не плод долгих раздумий, а просто паническое движение. Майкл Фарр был не единственным утопающим, хватающимся за соломинку. Разве она, появившись перед ним, не сделала то же самое? Но какой смысл ей мучиться из-за того, что уже прошло? Лучше, если она будет готова к грядущему. Глаза Дональда Брандта заставляли ее пульс учащаться. А от взгляда Майкла Фарра у нее по спине пробегал холодок, и ползли мурашки.
