— Это угроза? — Девон воинственно вскинула голову.
Она с ужасом услышала в собственном голосе хрипловатые нотки, из-за которых вопрос превратился в приглашение.
— Нет, не угроза, просто наблюдение.
— В таком случае, лучше держи свои наблюдения при себе, а заодно и руки. Не знаю, что за игру ты ведешь...
— Знаешь, я все гадал, почему ты не кормила ребенка грудью.
Задумчивый взгляд Паркера остановился на упомянутой части тела. Девон инстинктивно захотелось прикрыться руками, она сдержалась, но для этого ей понадобилось напрячь всю волю. Девон вздохнула.
— Ну вот, теперь ты знаешь.
— Теперь знаю.
Что ж, пусть, подумала Девон, главное, чтобы он не узнал другого: какая буря поднялась в моей крови.
— Сара, наверное, гадает, спим ли мы вместе.
Судя по тону, Паркеру хотелось, чтобы так и было. Девон готова была его задушить. Она взглянула на его шею и представила, как обхватывает ее пальцами... Жажда крови внезапно сменилась совсем другой, куда более опасной жаждой.
— Интересно, почему? — насмешливо протянула она.
— Я рассудил, что уж лучше пусть ты будешь волноваться из-за того, что я скажу или сделаю, чем расстраиваться из-за Джонни. Звук мотора их машины поверг тебя в панику.
От возмущения Девон даже забыла, что собиралась говорить шепотом.
— Даже если ты лапал меня из чисто альтруистических побуждений, суть дела от этого не меняется: ты меня лапал!
— Ну... я бы так не сказал. Мне удалось тебя отвлечь, но чтобы «лапать»... Мне больше нравится другое слово — ласкать. А ласкал я тебя потому, что не мог сделать того, чего мне на самом деле хотелось. — Насмешливая улыбка сбежала с его лица. — А ты не хочешь спросить, чего именно?
— Нет! — Девон отчаянно замотала головой. Послышались шаги. — Хватит, замолчи, они возвращаются!
Глядя, как Джонни устраивают в машине, Девон с грустью думала, что в этот раз малыш вернется, но уже в следующий она, наверное, попрощается с ним насовсем. Думать об этом было так больно, что Девон, не дожидаясь, пока машина отъедет, бросилась в дом. Едва она вошла в кухню, как туда же вбежала запыхавшаяся Сара.
— Я... я забыла сумку.
В подтверждение своих слов она показала Девон изящную сумочку из крокодиловой кожи, такую маленькую, что в ней не уместилась бы даже расческа. Но следующие слова племянницы явно были рассчитаны на то, чтобы причинить боль, и Девон поняла, что сумочка — только предлог.
— Тетя Девон, я же не бессердечная, я понимаю, как тебе тяжело терять ребенка. — Сара театрально вздохнула. — Но я его мать. Когда-нибудь, когда у тебя будут свои дети... — Она ахнула и поднесла руку ко рту, словно спохватившись. — Прости, я совсем забыла, ведь ты не можешь иметь детей...
— Да, не могу.
В прекрасных голубых глазах Сары промелькнуло нечто похожее на раскаяние, но затем она, по-видимому, вспомнила, как бесстыдно Девон монополизировала внимание обоих мужчин.
— Паркер знает?
— Знает — что?
— Что ты не можешь иметь детей?
— Ему незачем об этом знать, — безучастно проронила Девон, гадая, когда же Сара, наконец решит, что вонзила нож в рану достаточно глубоко.
— Значит, вы с ним не любовники?
Девон, конечно, любила честность, но не настолько, чтобы доставить Саре удовольствие прямым ответом.
— Я не зачитываю каждому своему любовнику выписку из своей медицинской карточки, — отрезала она.
— И еще одно, тетя Девон. Мне показалось, Паркер был немного смущен, когда ты бросилась ему на шею. Я говорю это только...
— Только по доброте душевной, — сухо подсказала Девон, — я понимаю. Мне приятна твоя забота, но, честное слово, Сара, еще не придумано такой ситуации, которая могла бы смутить Паркера. Рассердить, раздосадовать, привести в бешенство — да, но смутить — нет!
— Ты так хорошо меня знаешь.
Сара чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав прямо над ухом голос Паркера. Короткой фразы было достаточно, чтобы Девон безошибочно уловила в его тоне все признаки раздражения. Сара круто развернулась к Паркеру, но самая чарующая из ее отработанных улыбок увяла на губах, как только она прочла в его глазах презрение и ярость.
— Я тебя не заметила.
— Так я и понял. Кстати, Сара, на всякий случай неплохо бы тебе уяснить, что твоя тетка не из тех, кто болтает о своих связях на каждом углу.
Уделив Саре лишь несколько секунд, Паркер переключил внимание на Девон, но успел заставить Сару почувствовать себя неловко — настолько, насколько она вообще позволяла себе подобные чувства.
— Я, пожалуй, пойду, — пробормотала Сара.
— Да, думаю, так будет лучше, — не глядя на племянницу, бросила Девон.
Паркер плотно закрыл за Сарой дверь.
— Это правда?
Если у Девон и оставалась слабая надежда, что он услышал не весь разговор, то теперь она испарилась.
— Я думала, ты ушел. — Девон взяла со стола тарелку, но тут же выронила ее — тарелка разлетелась на кусочки. — Видишь, что ты со мной сделал! — Ее голос дрожал.
— Я задал тебе вопрос.
— А я решила на него не отвечать. — Девон опустилась на колени и стала собирать осколки.
— Прекрати, порежешься!
Паркер шагнул к Девон, обхватил ее под мышками и заставил встать. Стряхнув несколько прилипших к ее джинсам мелких осколков, он выпрямился и, взяв Девон за подбородок, всмотрелся в ее лицо.
— Мне не нравится, что ты надо мной нависаешь.
— Что я могу поделать, такой уж я вырос.
— Отпусти меня, — прерывистым шепотом взмолилась она.
— Это правда, что ты не можешь иметь детей?
Девон закрыла глаза.
— Правда. Я бесплодна.
Или почти. «Не невозможно, но мало вероятно», — так сказал врач, терпеливо объяснивший Девон, какие осложнения дало перенесенное ею заболевание. Он говорил о разных способах лечения, но Девон не покидало ощущение, что под сомнение поставлена сама ее женственность, и поэтому она слушала невнимательно. До этого она считала само собой разумеющимся, что когда-нибудь встретит хорошего человека и у них будут дети. И, только услышав, что вероятнее всего ей не суждено родить ребенка, она осознала, насколько велико было желание стать матерью.
— Ты мне не говорила.
Негодование в голосе Паркера вызвало у нее горький смех.
— Ну, знаешь ли, о таких вещах не говорят походя, словно о погоде! Когда я только услышала приговор врача, мне не хотелось ни с кем об этом говорить, а позже... как-то ни разу к слову не приходилось.
Паркер поморщился, представив, каково женщине услышать такой приговор.
— Давно ты об этом узнала?
— Пять лет назад.
