Эйден задыхался от обиды.
– Действительно любящий брат велел бы тебе заниматься своим делом. Он бы коленом под зад выкинул тебя из политики за то, что ты пошел туда из сострадания к родителям. Политика – серьезное дело, а не игра… А главное, заняв его место, ты его не вернешь.
У Эйдена шумело в голове так, словно там гулял ветер. Все его аргументы рассыпались в прах перед неумолимой логикой. Он с трудом поднялся, но не знал, что делать дальше: бежать? Остаться и спорить? Спрятаться?
Прислонившись к обломку скалы в темноте, за границей освещенного круга, он согнулся, пытаясь набрать воздух в легкие. Он не слышал, как подошла Куин и обняла его. Не устояв, он охватил ее руками, зарылся лицом в плечо.
Он не вернет Дэнни, как бы страстно ни желал этого.
– Ты не представляешь, как мне тяжело, Куин. – Голос его дрожал и прерывался. – Боль разрывает меня изнутри. Прошу Бога, в которого не верю, дать хоть короткую передышку, но… ничего не помогает.
– Я знаю, малыш, – ворковала она, прижимая к себе его голову, словно он был Робби или Чейзом.
Эйдена била дрожь. Он ничего не видел и не слышал, погружаясь в бездонную черную дыру. Сопротивление бесполезно. Из пучины не было выхода. Рыдания сотрясали его тело.
Однако через какое-то время до него донесся голос Куин. Дрожь почти прекратилась, и он снова мог дышать. Эйден стоял, вцепившись в Куин, согреваясь теплом ее тела, чувствуя, как отступает безысходное отчаяние. Наконец он поднял голову, вытер глаза и произнес самое страшное ругательство, которое знал. Куин не моргнула глазом. Он снова выругался.
– Я плакал, как беспомощный младенец, да?
– Ох, только не начинай. – Она села рядом.
Эйдену не хватало ее тепла, и он пожалел, что отпустил ее.
– Не говори, что настоящие мужчины никогда не плачут.
Он заморгал.
– Не верю, что ты так старомоден. Ты живой человек, правильно? Мужчины чувствуют так же глубоко, как и женщины. Или хочешь сказать, что сильный пол не способен на искренние переживания?
Конечно, способен. Может, не все его представители… У него были сомнения насчет Филиппа.
– Замыкаться в горе очень вредно. Горе вытесняет добрые воспоминания, которые стоит сохранить.
– Что хорошего могут дать слезы?
Она метнула в него взгляд, заставивший его улыбнуться, потом вскочила, наполнила вином бокал и протянула ему.
– Ты говорил, что Дэнни был душой компании, с ним было весело. Расскажи какой-нибудь случай.
В памяти сразу возник эпизод, потом другой… И вот они волной захлестнули Эйдена: вечеринка с друзьями, рыбалка, серфинг, барбекю, смех и потасовка, тоже закончившаяся смехом, ночные беседы за бутылкой старого виски…
Он взглянул на Куин и без малейшего усилия ответил на ее улыбку. Ему ничего не пришлось рассказывать: она знала. Как? Он вспомнил историю ее жизни, и объяснение сразу нашлось.
– Ты, наверное, устал. – Ее слова прозвучали как ласка. Она едва притронулась к вину. Эйден решил, что она не привыкла к алкоголю.
– Совсем нет. – Он испытывал прилив бодрости. К тому же было чуть позднее девяти. – Мы с Дэнни, бывало, засиживались за разговорами далеко за полночь, думали, как спасти мир, он – как политик, а я – как юрист по правам человека. – Эйден сжал кулаки. – Знаешь, ты права. Ему не нужна моя жертва. Дэнни хотел бы, чтобы я осуществил свою мечту. Он всегда поддерживал меня.
– Жаль, мы не были знакомы. Судя по твоим словам, он был отличный парень.
– Верно.
Они посидели молча, глядя на звезды.
– Мои родители по-другому смотрят на вещи.
– Понимаю. – Она прислонилась к нему плечом. – Ты попытаешься?
– Хотел бы. – Но как? В памяти возникло бледное, изможденное лицо матери с потухшими глазами. Кто важнее – родители или память брата?
– Ты сам, – тихо сказала Куин.
Эйден не заметил, что произнес вопрос вслух. У него не было такой уверенности. Следовать мечте в данной ситуации казалось жестоким и эгоистичным. Но Дэнни был бы на его стороне.
– Насколько я понимаю, твоя мать в депрессии, ни на что не реагирует?
Он кивнул, чувствуя тяжесть в груди. Участие в избирательной кампании немного взбодрило ее.
– Тебе не приходило в голову, что твой протест встряхнет ее больше, чем вялая покорность?
Эйден замер, не донеся стакан до губ, и искоса взглянул на Куин:
– О чем ты?
– Если бы она решила, что от горя ты потерял голову…
– Она бы еще больше расстроилась. – Очевидный факт.
– Возможно, она бы переключилась на новую проблему, пытаясь повлиять на тебя, заставить одуматься. – Не в ее силах вернуть Дэнни к жизни, она могла бы попробовать спасти второго сына.
– В тебе есть некая доля коварства, согласна?
– Допускаю, – подтвердила Куин, гордо расправив плечи.
Эйден засмеялся:
– Так что ты предлагаешь?
– Например, когда приедем в Аделаиду, вместо того чтобы вылететь первым рейсом в Сидней, задержаться в городе. Пусть тебя увидят в баре и в казино. Я не говорю, чтобы ты пил и играл в рулетку, но сделать вид…
Куин наблюдала, как меняется выражение янтарных глаз Эйдена.
– Она придет в ярость.
– Неплохо, – заметила Куин. – Лучше, чем апатия.
– Если бы я мог заставить ее вспомнить все хорошее…
В мерцающем свете звезд выражение его лица было таким тревожным, что Куин захотелось обнять его.
– Как и ты, Эйден, она не забудет свое горе. Иногда оно будет невыносимым. – Куин надеялась, что он понимает это. – В лучшем случае она научится жить с ним.
– Ты помогла мне избавиться от чего-то тяжелого и страшного в душе, Куин. Я даже не подозревал, что тоска душит меня.
– Ты загнал горе внутрь, стараясь помочь родителям. – Не удивительно, что Эйден был на грани срыва. Никого не трогали его чувства.
– Думаешь, маме поможет, если она переключится на меня?
– Не знаю. Я незнакома с ней, но мне кажется, стоит попробовать. Сам как считаешь?
Эйден смотрел в костер.
– Рискну. – Он поднял брови и усмехнулся. – Потерял голову, говоришь?
У Куин дрогнуло сердце. Она отставила бокал.
– Ты упустила одну существенную деталь в сценарии моего помешательства.
– Какую?
– Красивую женщину рядом со мной.
Его улыбка стала шире, и Куин поняла, что пропала. Она постаралась скрыть возбуждение.
– Считаешь, это необходимо?
– Абсолютно! Алкоголь, азартные игры и красивая женщина наверняка пагубно повлияют на предвыборную кампанию.
Куин уставилась на него.
– Что? – насторожился он.
– Похоже, ты считаешь, что твою мать волнует только исход политической борьбы?
Эйден отвернулся.
Разве его мать не беспокоится о нем? Для многих людей личная жизнь тесно связана с профессиональной, но какое значение имеет карьера, если речь идет о счастье и здоровье любимых? Она вспомнила, что Эйден родился в семье, где долг, положение, успех важнее любви.
