Ланс доставил ее на кухню, где миссис Шерман что-то пекла.
Джин поразило, как доброжелательно встретила ее эта женщина. Ей-то казалось, что она воспримет ее как приживалку, но вместо этого Элис вытолкала Ланса за дверь и охотно сама повезла девушку в отведенную ей комнату.
Комната располагалась в глубине дома. Стены были небесно-голубыми, с коралловыми прожилками, а вокруг витал запах свежей краски.
— Мужской состав семьи настаивал на розовом цвете, но мне удалось убедить их, что розовое не для тебя, — довольная собой, сказала Элис.
— Да уж… — Джин была потрясена. Ведь даже отец никогда не придавал значения подобным деталям. — Просто чудесно!
— Ну, вот и отлично! — Элис явно была польщена. — Профессор просил его извинить за то, что он не смог встретить тебя. Он обещал вернуться к Рождеству.
Рождество! Осталось четыре дня. За столом соберется вся семья. Джин не хотелось быть непрошеной гостьей. Что же делать?
— Миссис Шерман, можно ли заказать такси в Рождество? — спросила она.
— Такси? Зачем оно тебе понадобилось? А, понимаю… — Лицо домоправительницы стало непроницаемым. — Друг, не так ли?
— Нет, просто… — Девушка смутилась. — Соберется вся семья, я буду лишней. Лучше мне перебраться хотя бы на время в свою квартиру.
— Праздновать Рождество в одиночестве? — Элис в удивлении всплеснула руками.
Джин пожала плечами. Она не видела в этом ничего особенного. С ней это было не впервые. Ее одинокие праздники были гораздо спокойнее, чем те, которые она провела с отцом. Ничего нельзя было предугадать: до какой степени он напьется, будет ли каяться, строить планы или завалится спать.
— Я не праздную Рождество, — заявила она.
Глаза Элис Шерман сузились.
— Ты еврейка?
Нет, Джин не была еврейкой, но опровергать ей не хотелось.
— В любом случае, кем бы ты ни была, профессору будет приятно видеть тебя за рождественским столом. Тем более что там будет не только семья, но и я, — сказала домоправительница.
— Но вы практически член семьи.
Лицо Элис порозовело от удовольствия после этих слов.
— Я им нужна еще и для того, чтобы все приготовить.
— Как жаль, что я даже этого не могу, — огорчилась Джин.
— Что? Ты не умеешь готовить? — Элис восприняла ее признание, будто это был самый тяжкий грех.
Джин покачала головой. Самое большее, на что она была способна, это сварить яйца или поджарить сосиски.
— Смотри, детка, неумение готовить может помешать тебе подцепить приличного жениха, — улыбнулась миссис Шерман.
— Я не собираюсь никого цеплять, — возразила Джин.
— Это ты сейчас так говоришь, — фыркнула женщина. — А вот когда встретишь того, единственного, по-другому запоешь. — Джин не ожидала подобных высказываний от домоправительницы. — Этого не избежать, — продолжала Элис, заметив недоверчивый взгляд Джин. — Любовь приходит ко всем. А настоящая — только раз в жизни.
— Так было у вас с мистером Шерманом? — улыбаясь, поинтересовалась Джин.
— О господи, конечно же, нет! — выдохнула Элис. — Он был не из тех, для кого любовь важна. Мое сердце разбил другой парень. Он погиб на войне. — Голос ее дрогнул.
— Я… Мне очень жаль, — проговорила Джин.
— Не стоит сожалеть, девочка моя. Это было очень давно. Я только хотела сказать: как ни беги от любви, она все равно рано или поздно догонит.
Джин вздохнула с облегчением, когда Элис перешла к более земным темам:
— Туалет прямо по коридору. Позовешь меня, если понадобится помощь.
— Спасибо, — откликнулась девушка. — Все будет отлично, когда я возьму свои костыли.
— А вот и они, — чересчур бодро произнесла миссис Шерман, указывая на Ланса, появившегося в дверях.
Ланс прислонил костыли к стене и спросил, когда Элис ушла на кухню:
— О чем вы так мило болтали?
— Да так… — Джин пожала плечами. — Миссис Шерман рассказывала мне историю своей любви.
— О, это интересно! Неужели она была влюблена?
— Она тоже когда-то была молодой, — тут же ощетинилась Джин.
— Не возражаю, — улыбнулся Ланс. — А кое-кто и до сих пор молод. Двадцать один, не так ли?
— Двадцать два. У меня недавно был день рождения. — Ланс нахмурился. — Я не отмечаю такие праздники. И Рождество, кстати, тоже, — сказала Джин. — Поэтому, если ты не против, я останусь в комнате на время праздника.
— Я-то не против, — с деланным равнодушием произнес Ланс. — Но вот моя дочь, полагающая, что Рождество — самый замечательный праздник, очень огорчится, не увидев тебя за праздничным столом. Да и отцу будет без тебя скучно.
У Джин не оставалось выбора. Она бросила на Ланса мятежный взгляд, на который тот ответил широкой улыбкой.
— Уходи, — тихо проговорила Джин.
— Сию же минуту, — согласился он. — Я только хочу быть уверен, что ты справишься с костылями.
— Все будет замечательно.
— Зови на помощь, если что-то не получится, — сказал он и вышел из комнаты.
Девушка подумала, что лучше умрет, чем позовет его. В ней говорила гордость. Но она не помогла ей встать с кресла на костыли и не уберегла от падения.
Рухнув на пол, Джин вскрикнула от боли и обиды на свою беспомощность.
В дверях тут же показался встревоженный Ланс. Он увидел перевернутое кресло и лежащую на полу Джин в слезах бессилия.
— Мне надо в туалет, — жалким голосом произнесла она.
— Ладно.
Ланс не стал ей выговаривать. Он просто помог подняться и отвел ее в ванную комнату.
Когда она вышла оттуда, он заметил напряженное выражение ее лица и мягко проговорил:
— Теперь тебе стоит поспать.
Она была слишком слаба, чтобы возражать, и покорно легла.
Джин не знала, сколько проспала, но когда она открыла глаза, то увидела Ланса, сидевшего на краю ее кровати.
Он легко коснулся ее руки и улыбнулся. Джин неосторожно улыбнулась в ответ. Почти неуловимое прикосновение подняло в ней бурю эмоций. Она казалась себе сказочной принцессой, которая спала сто лет, пока прекрасный принц не снял с нее колдовские чары.
На самом деле все было не так. Наоборот, Ланс Диллон зачаровал ее. Но она поняла это слишком поздно.
Никогда прежде Джин не испытывала ревности. И не сразу поняла, что за боль почувствовала, когда увидела, как улыбается Лансу Лу Синклер.
Дорри проследила за ее взглядом.
— Эта Лу всегда сопровождает его, когда мы приезжаем в Нью-Йорк. Я прекрасно понимаю, почему тебе не нравится эта красотка. Терпеть ее не могу.
— Что же в ней такого ужасного? — поинтересовалась Джин.
