Он справился бы лучше, если бы не смотрел каждую секунду на телефон, не трогал ноутбук. Эти частые, хотя и мимолетные движения заставляли Клемми крепко сжимать зубы, напоминая о том, что далеко не везде так уютно и тепло, как в этой маленькой комнатке.
И все же, каким-то странным образом, ей удалось расслабиться. Простые правила игры, тепло камина, мерцающие свечи создавали особую атмосферу убежища для двоих. Весь остальной мир был отрезан.
Их разговор плавно переходил от темы к теме. Ничего серьезного, ничего противоречивого. Вдруг Клемми почувствовала, что в этот самый момент она свободна, как никогда. Она может говорить все, что думает, выражать свои мысли свободно и не получать выговор, как это не раз случалось при дворе, когда она видела мрачное молчаливое предупреждение на лице отца, напоминающее о том, что она зашла на запретную территорию.
Ей нравились новые чувственные ощущения, охватывающие все ее тело, жалящие нервы. Ей хотелось познать возбуждение, из-за которого было невозможно усидеть на месте. Она с удовольствием слушала хриплый голос Карима, словно наждачной бумагой царапавший ее кожу, позволяла себе склоняться над доской, якобы для того, чтобы сделать ход, а на самом деле – чтобы вдохнуть запах его тела, кружащий ей голову.
– Пять…
Карим отсчитывал пять «шагов» на ярко-красном поле. Клемми, не отрываясь, следила за его длинными пальцами, покрытыми смуглой кожей, за аккуратными ухоженными ногтями, представляя, что может произойти, если он утратит самообладание. Она настолько погрузилась в свои фантазии, что едва не позволила сладостному стону сорваться с губ.
– Мой ход…
Клемми протянула руку к кубику, лежавшему на игровой доске, и ее рука соприкоснулась с рукой Карима. Электрический разряд быстро достиг ее нервных окончаний, заставляя девушку задохнуться.
– Что?
Темные глаза впились в нее, буквально прожигая кожу.
– Ни… ничего… – Ее голос сорвался, когда она попыталась проглотить ком, застрявший в горле. – Мой ход, – повторила она.
– Подожди!
В этот раз было еще хуже: его сильная теплая рука накрыла ее руку. Клемми тут же хотела отдернуть ее, но вдруг поняла, что не в силах сделать это.
– Нет, пока еще не твой. Я должен…
Его внимание снова сосредоточилось на поле, позволяя ей перевести дух. Клемми растерялась, поняв, что прикосновение Карима затуманило ей голову.
– Я так и думал.
Моргая, она наблюдала за тем, как он переставляет свою фишку на прежнее место и снова считает. Карим передвинул фишку, потом сделал несколько «шагов» назад.
Клемми нахмурилась, проверяя, прав он или нет.
– Это пять, – сказала она.
– А я ошибся и сначала отсчитал шесть. Так что теперь все правильно.
– Ты мог бы этого не делать. – Это буря за окном набрала силу или же в ее ушах гудит кровь? – Я не заметила.
Конечно, не заметила. Она так внимательно смотрела на Карима, на его руки, на полуопущенные веки, что ей было не до игры. Длинные загнутые ресницы отбрасывали тень на оливковую кожу его точеных скул. Клемми наблюдала, как шевелятся его губы, отсчитывая ходы, представляя, каково это – целовать их. Она хотела, чтобы его рот накрыл ее…
– Я не видела…
Ее язык заплетался, и она не была уверена, что он разобрал ее слова.
– Я видел.
Его пристальный взгляд проникал в ее сознание. Кожа Клемми пылала, и она была рада, что в полумраке это незаметно.
– И если бы я не исправился, это было бы нечестно.
Он говорил об этом, словно о смертном грехе.
– Значит, ты – человек чести.
Взгляд, который Карим бросил на нее, трепетом отозвался в позвоночнике. Это были вызов и согласие, вместе взятые. «Не вздумай сомневаться», – увидела она в его глазах. И не сомневалась. Как она могла? Однако Клемми предчувствовала приближение опасности, которая грозила отразиться на ее будущем.
Она снова ощутила холод, пробирающий ее до костей, и никакой огонь не мог избавить от него. Клемми заставила себя отвести глаза и сосредоточиться на игре. Вверх по лестнице, вниз по змее… прямо и…
– Я выиграла!
Ее охватила опасная смесь дикого биения сердца и томления, которого девушка до сих пор не испытывала.
– Ты выиграла… – Карим признал поражение и тем самым свел ее триумф на нет, оставляя только холод, усилившийся от его очередного мимолетного взгляда на циферблат часов. – Сыграем в другую игру?
– Нет, спасибо, я устала.
Это была правда. Огонь в ее крови погас, затушенный горьким разочарованием. Опустошенная и потерянная Клемми была выжата как лимон. Она хотела позволить себе саркастическое замечание, что-то насчет пряток. Но не смогла.
Карим же, взглянув на экран мобильного телефона, поднялся и стал убирать доску и фишки в коробку. Состояние Клемми походило на американские горки: то вверх, к мыслям о том, что Карим знает о ее чувствах и разделяет их, то прямиком вниз, когда он бросал взгляд на часы.
Расслабленный приятный вечер – вернее, расслабленный и приятный для нее, а для Карима, скорее всего, нудный и затянувшийся, коротать который пришлось, играя в глупые игры и развлекая Клемми, – подошел к концу. Ее отпустили, а его мысли теперь были где-то далеко. Ему не надо было напоминать, что он желает одного – убраться отсюда и наконец передать ее жениху. Об этом кричало каждое его движение.
Клемми валилась с ног. Была выдохшейся, словно шарик, из которого выпустили воздух. Но мысль о том, что надо подняться в ледяную комнату, ей совсем не нравилась. Карим засуетился, стал перетаскивать подушки с дивана на пол.
– Что ты делаешь?
– Постель для тебя. – Он указал на диван. – И для меня. – В этот раз Карим указал на подушки, сваленные у его ног. – Если только в твои планы не входит смерть от холода.
– Н… нет, не входит, – смутилась Клемми.
– Не совсем удобно, но что поделаешь. Я принесу одеяла.
Она, конечно, очень устала, но сомневалась, что ей удастся заснуть. Клемми размышляла над этим, когда спустя несколько минут лежала, закутавшись в одеяла, которые Карим принес из спальни. Ей было удобно, однако в ее голове свирепствовал ураган.
Действовал ли Карим из лучших побуждений или же решил устроиться поближе, чтобы проследить за ней на случай, если она решится на побег? Она замерзла бы насмерть, если бы по глупости пошла на это: ночная рубашка до колен, которую Клемми натянула в ванной, от холода точно не защищала. Девушка поворочалась, устраиваясь поудобнее на старом диване. Она никак не могла понять Карима. То он заботился о ней, то давал понять, что его интересует только миссия, которая, по его мнению, была крайне важной.
Клемми бросила взгляд на кресло, в котором сидел Карим, на его могучую фигуру. Теперь, когда они погасили свечи из соображений безопасности, единственным источником света был огонь в камине, в который добавили дров, чтобы хватило на ночь. Руки Карима лежали на коленях, он подался вперед, к огню. Как жестоко судьба подшутила над ней!
