— Жаль, что вы не смогли сделать это раньше. Когда долго откладываешь, часто бывает слишком поздно.
— Время покажет. — Этьен повернулся к Рафаэлю: — Конечно, я не жду, что вы не глядя возьметесь за заказ, однако надеюсь уговорить вас приехать и посмотреть.
— Но у Рафаэля есть свои виноградники, — вмешалась Симона. — Вы полагаете, что ради вашего проекта он должен все бросить?
— Симона… — Рафаэль неодобрительно покачал головой.
— У вас наверняка есть помощники, Раф, — сказал де Морсе.
— Но хозяин-то я. — Рафаэль даже отдаленно не мог предположить, почему это вдруг Симона решила его защищать. Он не нуждается в этом. Откуда столь странное отношение к старому другу ее отца? — Опасения Симоны вполне обоснованы. Поэтому любой проект должен согласовываться с моими собственными планами.
Взгляд, который Симона послала де Морсе, был триумфальным и отнюдь не дружественным. Сначала Габриель, а теперь вот Симона. Чем их не устраивает Этьен де Морсе? Рафаэль видел на свадьбе, как превосходно Симона умеет держаться в обществе. Сейчас же она, похоже, напрочь забыла все правила хорошего тона.
— Рафаэль, — заявила она, — я хочу уйти. Сейчас.
— Еще минуту. — Рафаэль повернулся к Этьену: — Я совсем неизвестен в Европе. Да и здесь, в Австралии, все еще продолжаю зарабатывать себе репутацию. Совершенно непонятно, как вы узнали обо мне.
— Я всегда знал о тебе, Рафаэль.
— Нет! — воскликнула Симона, поднимаясь из-за стола и не сводя глаз с Этьена. — Вы не можете сделать это.
— Обстоятельства вынуждают, — тихо проговорил де Морсе, слегка наклонив голову и тоже вставая.
Рафаэль растерялся.
— Чьи обстоятельства? — Симона походила на пантеру, приготовившуюся к прыжку. — Ваши?
— Моей страны.
— Нам нет никакого дела до вашей страны.
— Я вижу. В свое время меня это тоже не очень беспокоило. — Плечи Этьена поникли. Казалось, он постарел сразу на десять лет. Де Морсе медленно повернулся к Рафаэлю. — Я надеялся, что все произойдет несколько иначе, — сказал он. — Но у меня нет выбора. Я хочу, чтобы вы знали.
— Назовите вашу цену, — предложил Рафаэль, считая, что речь идет о заказе.
Все это ему очень не нравилось. Открытая враждебность Симоны. Непонятная реакция Габриель, когда он сообщил ей о своей встрече с Этьеном. Пристальный взгляд синих глаз де Морсе. Было что-то странно знакомое в этих глазах. Что? Ему никак не удавалось вспомнить.
Де Морсе старался взять себя в руки. Наконец он заговорил:
— Мое имя Этьен де Морсе. Я — муж Мариетты Сулемон Арденн, недавно скончавшейся. Сын покойного Франсиско де Морсе, внук Пьетера, правнук Алайна. Я король Мараси, государства на границе с Испанией. И ты, Рафаэль Франсиско Пьетер Александер, мой сын.
Рафаэль молча глядел на него. Эти глаза. Эта фигура. Бог мой, это лицо! Он видел его каждое утро, когда смотрел на себя в зеркало. Зажмурив глаза, он тряхнул головой:
— Нет!
— Да, — настаивал Этьен.
— Нет. Мой отец — Харрисон Александер.
— Это не так.
Рафаэль выдержал удар. Сильный, сокрушающий удар. Знает ли Харрисон? А Габриель? Он почувствовал, как сердце его пронзил нож. Конечно же Габи знала. А Симона? Боль перешла в ненависть, когда он повернулся к ней и увидел ее глаза.
— Ты знала. — Его голос дрогнул. — Знала.
— Нет.
Казалось, она готова расплакаться. Но его уже тошнило от женщин, от их слез и их двуличности.
— Ты знала. Вот почему ты сочла меня подходящим кавалером после стольких лет молчания. Вот почему ты снизошла до того, чтобы провести со мной время в постели. Тебе было известно, что я — чертов принц!
— Нет! Рафаэль, клянусь…
— Ты хотела уйти? — прохрипел он. — Так давай, уходи.
Симона молчала и смотрела на него — огромные темные глаза на неестественно бледном лице. Покачав головой, она протянула ему руку:
— Все было совсем не так.
— Хватит! — Если она прикоснется к нему, он не выдержит. — Не трогай меня. Уходи.
— Ты болван, Рафаэль Франсиско Пьетер, или как тебя там еще. — Она расправила плечи. — Вы оба — болваны.
Рафаэль проводил ее взглядом. Она и в гневе была прекрасна.
— Не стоило этого делать, — послышался низкий голос рядом с ним.
— А вас никто не спрашивает! — Он уже не сдерживал гнев. — Кто вы такой, чтобы давать мне советы? — Им руководили злость и отчаяние. — И позвольте мне сказать еще кое-что, венценосный мерзавец. Никакой вы мне не отец. Мне плевать, что вы можете доказать родство. Мне до вас дела нет. И не рассчитывайте, что я когда-нибудь буду вашим сыном.
Швейцар сообщил Рафаэлю, что Симона попросила вызвать ей такси. Похоже, она торопилась. Юноша посмотрел на него с беспокойством и спросил, правильно ли он все сделал.
— У меня нет к вам претензий, — буркнул Рафаэль. Он знал, в какой гостинице Симона забронировала номер. Он знал, когда улетает ее самолет. Он мог найти ее. Поговорить с ней. Вернуть.
Он не сделал этого.
Мать ненавидела его всю жизнь, и теперь наконец он понял почему. Незаконнорожденный сын принца, бросившего ее.
Незаконнорожденный мальчишка с глазами отца, его лицом и… Бог знает, что еще он мог унаследовать. Высокомерие и амбиции, которые Жозе всеми силами пыталась выбить из него. Отчаянное стремление к независимости. Страстность, сменяющаяся холодной рассудительностью. И все это от Этьена де Морсе?
Кто знает?..
Очевидно, Жозе. Но мать для него уже давно не существует.
Каким-то образом Габриель узнала об этом, но не сочла нужным рассказать ему. Боль от предательства сестры глубоко ранила его.
А теперь еще и Симона… Рафаэль зажмурился. Он вспомнил, как она пыталась предотвратить его встречу с де Морсе. Ее слова: «Беги, Рафаэль. Беги».
Нет, Симона ничего не знала о его родстве с де Морсе. Однако она догадалась. Только увидев их вместе и начав сопоставлять факты, она догадалась. Но не раньше.
Де Морсе кое в чем прав. По отношению к Симоне он действительно повел себя как дурак.
Рафаэль готов был догнать ее. Готов был поговорить с ней, выслушать слова утешения, попытаться собрать осколки своей жизни и сложить их вместе.
Но он не сделал этого.
Возможно, доверяй он ей чуть больше, он решился бы.
Однако Рафаэль не решился.
Когда через несколько часов Рафаэль подъехал к своему дому, Харрисон встречал его на веранде. Один взгляд на усталое лицо отца — и замершее сердце Рафаэля наконец дрогнуло.
Он вышел из машины и направился к дому. Не глядя на Харрисона, достал ключ и попытался открыть дверь. Ничего не выходило. У него так дрожали руки, что он не мог попасть ключом в замочную скважину.
