С искренним теплом и уважением, Людвиг Эшби.
P.S. Мне очень нужно тебя найти. К услугам частных сыщиков я прибегать не хочу, так как думаю, что это было бы вероломством по отношению к тебе. Единственное, что я знаю, кроме твоего имени, — это то, что ты учишься в Бристольском университете. Дальше — наудачу».
Строчки плясали у Николь перед глазами. Пробежав письмо жадным торопливым взглядом и не восприняв и половины написанного, она снова вернулась к началу. Перечитала еще раз. Уставилась счастливым невидящим взглядом в пространство перед собой. Это ведь почти признание в любви: «…одной из самых важных встреч в моей жизни…», «…поверить мне так же, как я поверил тебе…».
Конечно же я тебе верю. И обязательно расскажу тебе о том, для чего именно мне были нужны впечатления о жизни благородного семейства. Только не сейчас. Пусть это будет через месяц. Чтобы ты узнал меня — настоящую, чтобы линза семейной неприязни к людям моей профессии не помешала тебе увидеть меня. А я сделаю все, чтобы изжить презрительное отношение к образу жизни и ценностям твоего круга. Я ведь, похоже, тоже вижу не тебя, а образ избалованного красавчика-богача с бездушным сердцем. Поэтому и была уверена, что у нас с тобой ничего не выйдет.
Николь стремительно шагала по коридору, прижимая к себе корзинку с розами. Нужно будет заглянуть к девчонкам в редколлегию вузовского еженедельника, чтобы снабдили вазой подходящих размеров.
Спасибо тебе, Людвиг! Я обещаю тебе, что не буду использовать твой подарок в качестве способа потешить свое себялюбие и повыпендриваться перед знакомыми. Мне очень хочется рассказать сейчас всему свету о моем счастье. Но я не буду называть твоего имени, как ты сохранил в тайне мое.
Николь пренебрежительно миновала двери лифта и, не сбавляя темпа, пружинисто взбежала на третий этаж, где располагалось отделение журналистики. Кажется, в литературе это называют «летать на крыльях». Последний раз она поднималась по такой лестнице два дня назад. И летать ей тогда мешали высокие каблуки и узкое черное платье. Каким же взглядом ее одарил Дэвид Эшби! Что и говорить, жизнь, которую выбрала для себя Николь, и жизнь семьи Эшби кардинально противоположны. Николь на мгновение притормозила перед зеркалом, окидывая скептическим взглядом свое отражение. Симпатичные, но — главное — очень удобные бриджи оливкового цвета, свободная майка, надетая поверх тонкого обтягивающего топа, яркий платок на шее, подчеркивающий красную медь волос. Мягко выражаясь, выглядит она демократично. Конечно, есть еще лучистая зелень счастливых глаз и легкий розовый румянец на высоких скулах, но это уже мелочи. Николь подняла повыше корзину и наполовину спрятала лицо за цветами. Хороший бы получился снимок. Но как она такая впишется в систему аристократической роскоши Эшби? Всех этих ненужных излишеств и светских условностей? Впрочем, это уже будут ее проблемы.
Людвиг, я обещаю тебе, что научусь с уважением относиться к выбору, который делает твоя семья. Мне даже сейчас кажется, что вкладывать столько денег в банкет, когда сотни детей умирают от голода, — это чванство и жестокость. Но ведь эти деньги заработаны не мною, а вами. А значит, я не имею права решать за вас, куда их вложить.
Радует одно. Перспектива того, что деньги Эшби будут вложены в их с Людвигом прогулку, уже не вызывает отторжения.
Ой, прогулка! Николь поспешно поставила корзинку на подоконник и принялась шарить в сумке в поисках сотового. Людвиг ведь, наверное, заждался ее звонка. Кажется, где-то на конверте был его номер.
Уже вытащив плоский телефон-раскладушку, Николь вдруг поняла: она не знает, что сказать Людвигу. Что она очень рада тому, что он ее нашел? Тогда зачем было отказывать в первый раз. Сказать, что она обожает красные розы? Банально и не совсем честно. Потому что она обожает конкретно эти красные розы, к прочим же цветам — и розам, и орхидеям, и… что там еще принято дарить девушкам? — относится вполне равнодушно. Николь вздохнула и стала набирать номер. Кажется, все ее сомнения — это просто проявление страха. А со страхом у нее разговор был короткий. Так научил ее отец. Если чего-то боишься, значит, чтобы не скатиться в слабость и жалобное нытье, нужно обязательно это сделать.
— Вас слушают.
Сердце ёкнуло. Он.
— Привет… — Николь сама ужаснулась тому, как захрипел от волнения ее голос.
— Привет?
— Людвиг, это я, Николь.
— Николь! — Голос Людвига потеплел. — Я безумно рад, что ты позвонила.
— Спасибо тебе. Мне и вправду больше всего на свете нравится получать сюрпризы. Как ты угадал?
— Это моя профессия. Точнее, моя работа. Я ведь говорил тебе, что руковожу компанией. По долгу службы приходится много общаться с людьми и учиться чувствовать, чего они хотят.
— Вот как? — Николь немного задели его слова. Словно они обесценивали ее переживания, ее индивидуальность. Впрочем, она была сейчас слишком счастлива, чтобы зацикливаться на неприятных мелочах. — И чего же сейчас хочу я?
— Ты хочешь… Ты хочешь, наверное, чтобы я ошибся, когда назову твое желание.
Николь поперхнулась. Вот так неожиданный поворот.
— Людвиг, с тобой не соскучишься.
— Значит, я угадал, — спокойно констатировал он.
— Да. Причем второй раз за сегодня, — призналась Николь. — А можно теперь я угадаю?
— Разумеется. Что именно ты собираешься угадывать?
— Для начала я угадаю, где ты.
— С удовольствием выслушаю тебя.
— Ты, Людвиг, едешь сейчас в машине. Наверное, на работу.
— Верно. Догадалась по гудкам машин?
— Ага. — Николь расплылась в улыбке.
— А про работу? Данные спутниковой разведки?
— По утрам люди обычно едут именно туда, — со смехом сообщила Николь.
— Слушай, Николь, а может, ты вовсе не литератор?
— А кто же я?
— Частный детектив. Самый талантливый из молодых сотрудников какого-нибудь знаменитого детективного агентства. — Людвиг говорил серьезным тоном. Как тогда, в комнате с камином. Николь почти увидела, как в его глазах пляшут лукавые искорки.
— Нет, мистер Эшби. На сей раз вы не угадали.
— Значит, пора прекращать игру в загадки. Буду спрашивать прямо. Ты согласишься провести со мной этот уик-энд?
Сердце замерло от волнения. А мысли в панике попрятались кто куда.
— Не волнуйся. Никаких непристойностей, — по-своему истолковав ее молчание, поспешил заверить Людвиг.
— Я и не волнуюсь, — машинально сказала Николь и тут же поправилась: — Вернее, волнуюсь. Но не о том.
— Что тебя смущает?
— Понимаешь… — Николь старалась поточнее подобрать слова, — уик-энд — это не короткая поездка на прогулочном катере. Это целых два дня. Ты уверен, что выдержишь столько рядом со мной?
