– А? – переспросил Иллов. – Простите, я прослушал. А что она говорила?
Тристана покраснела:
– О парах специалистов.
– Хм… ну, во флоте, и особенно среди весталов и весталок ходят такие легенды, однако, я не знаю им подтверждения… – Иллов задумался. – знаете, об этом надо спросить Язона. Это он у нас специалист по древним преданиям…
– В каком смысле?
– В самом прямом. Он по всей Ойкумене собирал старые предания… – Георгий задумчиво потер подбородок, – удивительно, как два разумных, даже более того – одержимых человека могут опрометчиво не слушать друг друга. сколько раз мы с ним говорили так, не диалогом, а двумя монологами. Возможно, если бы я был внимательнее тогда… я смог бы ответить на Ваш вопрос…
Георгий выпрямился. Его глаза ожили, заблестели, словно подсвеченные изнутри пламенем:
– А давайте попробуем стартовать с другого острова, раз у нас уже нет другого выхода. Что мы знаем? Мы знаем, что капитан может воздействовать на чувствительные области своих специалистов…
– Или на их мозг напрямую?
– Не думаю. Вы ведь никогда не получали сигналов не по делу?
Трис отрицательно повела головой.
– И мне о таких случаях неизвестно, – продолжил Иллов, – значит, взаимодействие происходит между интрузиями. Как – я понятия не имею, но факт налицо. Так вот, продолжим это рассуждение. Допустим, два специалиста, кхм, полюбили друг друга.
Тристана неожиданно для себя покраснела… умеренно, надо сказать, или просто Иллов был столь увлечен, что не заметил.
– Говорят, любовь ослепляет. Чушь! Любовь заставляет мозг работать с повышенной мощностью. Я видел много влюбленных, и, кхм, сам был влюблен. Мозг влюбленного поглощает буря живительных веществ… увы, современная медицина не знает их названия, но этот шквал заставляет каждую клеточку мозга работать с тройной эффективностью.
Иллов умолк и принялся шарить по карманам. Не найдя чего-то, что он искал он досадливо махнул рукой и продолжил:
– Я уверен, что этот процесс затрагивает и вышеупомянутые интрузии. А значит – они начинают работать втрое эффективнее. Понимаете?
– Нет, – честно призналась Трис.
– Если интрузии служат органами невербальной коммуникации… эммм, несловесного общения, – поправился Георгий, глядя на ошарашенное лицо Тристаны, – то, обычно неспособные на это интрузии специалистов могут обмениваться информацией, и даже…
Георгий замер, его глаза слегка прищурились, уголки рта приподнялись, складки привычно проявились на высоком лбу…
– Погодите, я, кажется…
Но тут Тристану, словно плетью огрели…
– Так… Подходим. Док, простите, мне нужна будет Ваша помощь. Вам доводилось когда-нибудь отдавать якорь?
Иллов поджал губы:
– Вы не иначе как меня обидеть хотите?
Глава 2.5: Гроза над Танталом
Tous ces combats
Alors que la rage
Que tout fait naufrage
J'ai dans mon autre moi
Un de;sir d'aimer
Comme un bouclier
Mylеne Farmer "Tous ces combats"
Им, конечно, помогли. Не успел Иллов выпрыгнуть из гондолы, как к нему бросился Полифем и Дит. Втроем они плотно вогнали в крепкий грунт острова клювообразный якорь, на который Еврисфей сразу же опустил анкерный груз.
– Вы – доктор? – не медля, спросил Дит. Остальные тут же отошли по направлению к гондоле.
Трис вышла на грунт, но не знала, что делать дальше. Видя приближающихся Полифема и Еврисфея, она сказала им:
– Там Эйден. Ее уже прооперировали. Но она без сознания.
– Нет… – раздался тихий голос, и из проема гондолы вышла бледная, как мел, весталка.
И тут же к ней метнулось что-то темное – а, затем, словно черная полоса перечеркнула ее горло.
***
Это было мягко. И приятно. Более того – это несло невероятное успокоение, словно все тревоги мира разом отхлынули…
Широкие черные крылья пытались обнять тонкую девичью шею. Еще не успевшие покоричневеть розовые пальчики с белыми когтями все-таки не могли охватить ее, но судорожно цеплялись, оставляя красноватые следы…
– "Лу", – хотела сказать Эйден, но затем, присмотревшись, поняла – это не Лу, а какой-то незнакомый – и слишком молодой уху.
Пока она собиралась с мыслями, уху успел облизать своим шершавым язычком подбородок Эйден. Удивительно – каждое прикосновение язычка маленького существа дарило Эйден капельку бодрости…
Трис подхватила ее, положив ее руку на свои плечи, практически заставив весталку навалиться на нее; она вела ее так бережно, как только возможно… На ступеньках она едва не брала ее на руки…
Наконец, – трудно сказать, через какой промежуток времени, – они достигли кают-компании фрегата. Опустив Эйден на рундук, Трис, лишившись сил, упала рядом, привалившись к стройным ногам весталки, опрокинув ярко-рыжую голову к ней на колени…
Никто не заметил, как бледная ладонь Эйден коснулась огненного ежика Трис. Никто, кроме самой Тристаны.
Трис знала любовь Артемиды – но не успела насладиться ею; знала она и Язона – но это не было любовью, это был акт, при том – акт агрессии…
…И это, простое и ласковое прикосновение, совершенно неожиданно разбудило настоящую вспышку. Вспышку эмоций и чувств. Что-то должно было погаснуть; что-то – обрести силу.
А бледная кисть руки уже нежно касалась серебристой шерстки новорожденного уху.
– Тебя будут звать Лиза, – тихо сказала Эйден. – Та, что свободна для любви.
***
– Она сразу меня узнала… почему?
Эйден все еще не отошла после травмы, впрочем, ее собеседница выглядела не лучше. Персефона, как и Эйден, была бледной от пережитого…
…И так же, как Эйден, словно светилась изнутри.
Впрочем, происходящее на борту был секретом Полишинеля – то есть, все знали, но обсуждать не спешили, зачем?
Дит и Персефона почти официально составили пару. А вторую пару составили Эйден и Тристана. Хотя, спроси их об этом – они стали бы все отрицать, прежде всего, потому, что сами пока не признались себе в том, что их отношения переросли простую дружбу, ведь в дружбе может быть и самопожертвование и забота – но никак не нежность…
…А девушки стремились, как можно больше времени проводить вместе. Старались тайно друг от друга и от себя дарить друг другу простые ласки – и страшно смущались, получая ответную ласку. Трудно было не заметить этого, хотя Трис и Эйден старались, как можно меньше это афишировать…
Когда в твоей жизни происходят серьезные перемены, ты невольно ищешь опору в тех людях, которые могут тебя понять. Если речь идет о любви – прежде всего, в тех, кто сам любит и любим.
