– Мне тяжело с этим примириться, – проговорила Лесияра. – Слишком больно терять тех, кто дорог сердцу.
– И всё же продолжим, – сказала Верховная Дева, обводя мягким, приглашающим взором остальных кошек. – Двоих меч уже определил, остались ещё двое. Крепитесь, Сёстры. Прошу, подходите… Мы должны это сделать во имя мира.
Одна за другой кошки приближались к столику и прикасались к мечу, но тот хранил молчание. Лесияра с напряжённым, закогтившим её душу вниманием следила за их лицами. Она не осуждала тех, кто отходил прочь с явным облегчением: у неё не хватало духу ставить им в упрёк счастье вернуться живыми к своей семье.
И вот, все Сёстры, как ей казалось, уже прошли испытание Мечом Предков; ни на одну из них клинок не отозвался светом, ни одну не выбрал в четвёрку Сильных… Вдруг из-за их спин шагнула Правда, опоясанная вещим мечом, подаренным ей княгиней на достопамятном обеде. Её суровое, исчерченное шрамами лицо несло на себе печать – нет, не обречённости, а такой же сдержанной, умиротворённой решимости, с какой встретили знак судьбы Твердяна с Вукмирой. Не доходя до столика нескольких шагов, она обнажила клинок, сияющий таким же серебристым светом, что и Меч Предков.
– Сегодня он начал вот этак светиться, – сказала она. – Причём светом указывал на твой дворец, государыня… А тут посланница от тебя принесла вызов на совет. Ну, думаю, неспроста это всё. Так оно и вышло… Что ж, – обратилась она к Твердяне и её сестре, – принимайте меня третьей.
– Меча Предков-то хоть коснись, – усмехнулась оружейница.
– А чего тут касаться? И так всё ясно, – пожала плечами недавно восстановленная в своих правах Старшая Сестра. – Но – так уж и быть, удостоверьтесь.
Проходя мимо столика, она скользнула пальцами по клинку, и тот сразу вспыхнул знакомым светом, означавшим только одно: Правде быть в четвёрке. Истерзанное, отягощённое ожиданием потерь сердце Лесияры застонало, а из-за спин дружинниц выскочила заплаканная жена Правды и вцепилась в неё.
– Я как чувствовала… как знала, – всхлипывала она, уткнувшись в грудь супруги. – И это возвращение на службу, и дом… Пропади оно всё пропадом!
– Руна, ты что тут делаешь? – нахмурилась Правда, отстраняя её за плечи и заглядывая в покрасневшие от слёз глаза. – Тебя кто звал? А ну домой, сейчас же! Потом поговорим.
Рыдания женщины прощальным криком перелётных птиц неслись под высокий золочёный потолок палаты, а Правда растерянно гладила жену по щекам, вытирала ей глаза и вполголоса успокаивала.
– Прости, госпожа, – обратилась она наконец к княгине. – Я сейчас вернусь, только супругу домой водворю. Она, похоже, за мной следом увязалась.
Легко подхватив хрупкую и маленькую Руну на руки, женщина-кошка скрылась с нею в проходе, а в Престольной палате повисла печальная тишина.
– Я не знаю, что сказать, Сёстры, – вздохнула Лесияра, повергнутая этим зрелищем в промозглую тоску.
– Ничего и не говори, госпожа, – молвила Вукмира просто и грустно, с далёким покоем Тихой Рощи во взоре. – Слова бессильны и бесполезны сейчас. Однако нам осталось выявить последнюю участницу четвёрки… Кажется, все присутствующие коснулись Меча Предков?
– Нет, не все, – раздался голос Светолики.
Твёрдым, гулким шагом она приблизилась к столику, суровая и прямая, с непоколебимым блеском горных вершин во взоре. Какая-то сила дыханием зимнего звёздного неба обдала ноги Лесияры, ядовитым змеем скользнула вверх по хребту и ужалила в сердце: Меч Предков засветился под рукой княжны. Пол палаты вдруг закачался, уши княгини заложило многоголосым колокольным звоном, душу и тело охватила мертвящая слабость; если бы не сильные руки Сестёр, правительница Белых гор рухнула бы, но её подхватили и усадили на престол. Светолика опустилась на колени у ног родительницы и прильнула губами к её руке.
– Государыня матушка, крепись… Крепись, прошу тебя. Ежели меч выбрал меня, значит, такова моя судьба – умереть за наш Белогорский край. Я буду счастлива исполнить свой долг.
Что за проклятое чудовище – это заклинание? Зачем ему нужна сила именно тех, кого больнее всего терять? Должно быть, этой межмирной дыре, Калинову мосту, было сладко питаться страданиями близких, разлучаемых смертью. Он разверзнулся ненасытным ртом, чтобы проглотить их, не подавившись. Выпутываясь из цепких лап внезапно накатившей слабости, Лесияра склонилась над дочерью и зарылась губами и носом в её золотую макушку.
– Нет, дитя моё… Я этого не вынесу, – прошептала она. – Только не ты.
– Нет, Светолика! – надрывно прозвенел голос Берёзки.
Стремительно подбежав и опустившись на колени рядом с княжной, девушка завладела другой рукой княгини, роняя на неё тёплые слезинки.
– Государыня, дозволь мне пойти вместо Светолики, – сказала она.
Она боролась со слезами, душившими её, старалась держаться твёрдо и храбро, и её голос прозвучал низко, хрипло и сдавленно, искажённый бурей чувств. Глаза Светолики, схваченные непреклонным голубым льдом жертвенной отваги, оттаяли при взгляде на девушку, и княжна с грустной нежностью молвила, лаская пальцами щёку возлюбленной:
– Ты – одна из сильнейших кудесниц, милая, и именно поэтому ты должна остаться. Погибнуть, пожертвовав собой ради спасения мира, непросто, но во сто крат труднее жить, оберегая этот мир, восстанавливая его и исцеляя светом своей души. Это под силу лишь великим. Думаю, ты – из тех, кому эта задача как раз по плечу.
– Лада, я не могу потерять тебя, едва найдя, – нервно дрожа ноздрями и из последних сил обуздывая рыдания, проговорила Берёзка.
– Ты не потеряешь меня, – мягко и мудро улыбнулась Светолика. – Я останусь в моих делах. Всё, что я создала, отныне принадлежит тебе. Я буду жить в каждом черешневом дереве, в каждом розовом кусте, что я посадила. Я останусь безраздельно твоей.
Эти слова растрогали бы и каменное сердце, но сердца у Сестёр были живыми и чуткими к боли. Даже у воинственной и неустрашимой Мечиславы подрагивали губы, а в глазах у седовласой многоопытной Ружаны стояли слёзы.
– Идите ко мне, дети мои, – проговорила Лесияра, раскрывая объятия Светолике и Берёзке.
Расцеловав дочь и её невесту, княгиня поднялась на ноги. Светолика заботливо подстраховывала родительницу на случай слабости, поддерживая под руку.
– Я не могу допустить, чтобы вы, едва найдя друг друга, тут же расстались навсегда, – сказала Лесияра. – Вы, молодые, должны жить, любить и быть счастливыми, а мой век уже вошёл в пору заката. Дети не должны уходить прежде родителей. Нет, Светолика! – перебила Лесияра, заметив, что княжна открыла рот, чтобы возразить. – Не спорь со мной, я так решила. Надеюсь, моё слово имеет для тебя достаточный вес, чтобы ему не перечить. Ты уже вполне готова принять бразды правления, и я не сомневаюсь, что ты будешь княжить в Белых горах достойно. Все твои дела в Заряславле свидетельствуют о том, что ты созрела как правительница. А на брак с Берёзкой я даю тебе моё родительское благословение. Да умножит Лалада ваши счастливые семейные годы и сохранит вашу любовь нетленной.
