Он просто пожал плечами, как будто показывая, что остальное и так понятно.
— Вам нравится?
— Очень… интересно.
— Вы вкладываете в слово «интересно» тот же смысл, что и китайцы в древнее проклятье — да придется вам жить в интересные времена?
— Вовсе нет, я просто хотела сказать, что мелодия очень приятная…
— Вы уже слышали ее?
Она откашлялась и чистосердечно призналась:
— Честно говоря, мои познания в области итальянских арий весьма ограничены. Я, конечно, в курсе того, что на итальянском говорят в Италии, а ария — это когда все поют, но не более.
Он улыбнулся ей, притом почти без насмешки в глазах.
— Эта опера написана по сюжету французского драматурга Виктора Сарду. Осужденный на смерть Каварадосси в последние минуты своей жизни пишет прощальное письмо возлюбленной… Послушайте.
Глория закрыла глаза и постаралась представить, описанную Крисом сцену — обреченный на смерть художник прощается с возлюбленной за час до смерти. Какая прекрасная, какая выразительная мелодия, полная скорбной патетики и богатая эмоциональными нюансами!
— Мне очень нравится, — призналась она, открывая глаза, понимая, что ее простые слова не в силах передать величие этой музыки.
Она знала очень много о финансах, о бухгалтерском учете, но почти ничего об искусстве.
Чувствуя необыкновенный внутренний подъем, она спросила:
— А почему вы заинтересовались оперной музыкой?
— Вы хотите спросить, как случилось, что простой работяга может что-то знать об опере?
— Вы считаете меня такой высокомерной? — обиженно спросила Глория. Кристофер промолчал, не спуская с нее глаз. — Я сказала бы, что у нас просто разные взгляды на жизнь.
— Вот с этим я спорить не стану.
Он демонстративно поднял вверх обе руки, как будто сдаваясь. Его темные блестящие волосы, загар, который он приобрел, проводя большую часть времени на свежем воздухе, лишь подчеркивали его природную красоту. Белоснежная трикотажная рубашка с коротким рукавом вовсе не скрывала широких плеч и мускулистого торса. Как оказалось, у него все же есть рубашка, но он выглядел в ней не менее сексуально, чем без нее. Его голубые глаза не хотели отпускать от себя, они зачаровывали и гипнотизировали.
Глория поскорее отвела взгляд. Ей нужна была трезвость мышления, а ее было очень трудно сохранить, глядя в эти притягательные глаза.
Ну и что из того, что у него есть рубашка, и он может быть цивилизованно одет, когда это необходимо? И что он даже знает что-то там о музыке и итальянских ариях… Он все же вовсе не тот человек, которого она ищет. И она так думает вовсе не из-за своего снобизма, как он полагает, а просто это совершенно очевидно, так бы решил на ее месте любой здравомыслящий человек.
Музыка закончилась, и Кристофер поднялся со своего места.
— Спасибо за ужин.
Он был на удивление вежливым гостем, хотя временами его комплименты и перемежались едкими замечаниями. Глория кивнула, придавая своему лицу дружелюбное выражение.
— Не стоит благодарности. Я лишь попыталась выразить свою признательность за вашу помощь.
— Я пойду домой, переоденусь.
Она растерянно взглянула на него. О чем это он?
Ее смущение, видимо, было заметно, так как он сказал:
— Вы забыли? Я предлагал поплавать.
Ну да, как же, побарахтаться. Сейчас, например, она вовсе не была уверена в том, что это хорошая идея.
— Послушайте, Крис…
— Я иду переодеваться, — еще раз сказал Кристофер настойчиво, — и надеюсь, что вы не собираетесь отступить в последнюю минуту.
Он как будто опять намекал, что она испугалась, и это ей вовсе не понравилось. Она решила соврать.
— Дело в том, что…
— Через полчаса я жду вас на пляже, — сказал он тоном, не терпящим возражений.
Ему пришлось сделать всего три шага, чтобы оказаться у дверей.
Глория осталась одна в комнате и горестно вздохнула. Обед с этим несносным человеком стоил ей таких эмоциональных усилий, каких не требовала даже самая строгая финансовая проверка. И в своем ли она была уме, когда согласилась «побарахтаться» с ним?
Через пятнадцать минут она уже смотрела на себя в большое зеркало в ванной комнате. Из всех купальников, которые были наверху, Глория выбрала ярко-розовое бикини. Она никогда еще не представала перед мужчиной в одеянии, состоящем из двух тоненьких полосок! Может быть, только на медицинском обследовании…
Но ведь Крис Тарди вовсе не врач… Что с ней происходит? Где ее прославленная логика, ее принципы? Неужели она все забыла под гипнозом его голубых глаз?
Но она знала ответ на этот вопрос. Этот тип задел ее гордость, давая понять, что считает ее чопорной дурнушкой. Кроме того, он всячески подчеркивал, что считает ее трусихой. Что он скажет теперь?
Но, может, лучше все-таки надеть вон тот черный сплошной купальник?
Вздохнув, она перекинула через плечо полотенце и отправилась в путь. Конечно, она бы поступила мудрее, заперев себя в черный целомудренный костюм. Но ее оскорбленная гордость не дала вымолвить и слова ее рациональному внутреннему «Я».
В дверях Глория задержалась, в который раз раздумывая, а не переодеться ли ей. Выходя из дома, она обернула полотенце вокруг бедер, стараясь хоть как-то защитить свою наготу, и все же чувствовала себя не в своей тарелке.
Она уже было шагнула назад, чтобы вернуться за черным купальником, но тут же остановилась, напомнив себе, что не просто так выбрала этот костюм. Разве она забыла, как этот тип насмехался и издевался над ней всю эту неделю, называя чопорной старой девой и девственницей, как будто последнее было таким уж ужасающим пороком. Он не раз намекал ей, что она так же беспола, как налоговая декларация. И даже фактически заявил, что ему не будет трудно защищать ее от чьих бы то ни было поползновений за отсутствием таковых.
Может быть, она вовсе и не секс бомба, но она все же женщина. Женщина, которая ищет себе мужа. Насмешки Криса пробили значительную брешь в ее самооценке. Глории до смерти надоело быть объектом насмешек, ее уже тошнит от его обвинений в эгоизме и глупости. Она искренне хочет найти себе спутника жизни, с кем бы можно было свить гнездо, с кем можно было бы растить детей, о ком можно было бы заботиться.
Она не может переубедить его в том, что собирается использовать мужчин в своих целях, но сегодня постарается отбить у этого самодовольного красавца охоту шутить по поводу отсутствия у нее женской привлекательности. Хотя она не забыла о тех уроках, которые извлекла после предательства Дэвида. И она полностью уверена в том, что ее решение одеваться скромно, не привлекая особого внимания, было верным, так как при помощи нарядов и косметики можно привлечь только самого поверхностного мужчину.
