вряд ли он вступится за меня, когда узнает о моем вранье.
Едва за нами захлопнулась дверь, Арсений Валерьевич схватил меня за плечи и
слегка встряхнул.
- Мила, объясните мне, пожалуйста, что, черт возьми, происходит? Я чего-то не
понимаю или вы пытаетесь всеми способами отравить мою жизнь? Какого х...
какого черта вам понадобилось врать, что ребенок от меня? Вы хоть понимаете, что
ставите меня в затруднительное положение?
- Простите. Но это вы поставили меня в неловкое положение, заявив при своем
друге, что я беременна!
- Я лишь сказал...
- Да, вы заявили, что мне нужно есть за двоих. Можно подумать, ваш друг не
смекнул, что к чему.
- Это получилось случайно. Я не хотел...
- Не хотели, но вы сказали это. И что мог подумать обо мне Олег? Я лишь...
пыталась защитить себя.
- Защитить? От чего?
- От презрения. От гребаного сочувствия. От фраз типа "Ах, бедное дитя. И как ее
только угораздило? Такая молодая, а уже с пузом..." Вам продолжать?
Арсений Валерьевич, стиснув зубы, какое-то время молча смотрел на меня.
Постепенно его черты стали разглаживаться. Он устало потер лоб.
- Я действительно не подумал о том, что... В общем, я был не прав. Простите.
- И вы простите меня. Я не собиралась... врать вашему другу. Это получилось
спонтанно.
- Ладно. Разберемся.
Когда мы вышли из спальни, Олега в квартире уже не было.
- Тактичный у вас друг, - улыбнулась я, лукаво посмотрев на учителя.
Арсений Валерьевич поморщился.
- Тактичный, но болтливый. - Он вынул из кармана мобильник. - Я вызову вам
такси.
- Как? - удивленно вскинула я голову. - Уже?
- Вообще-то на часах без десяти двенадцать, Мила. Как вы собираетесь объяснять
матери, где пропадали столько времени?
- Мне не привыкать. Я частенько у кого-нибудь ночую.
- У вас же нет близких друзей, - сощурил глаза Арсений Валерьевич. - Опять
врете?
- Ладно, - вздохнула я. - Только обещайте, что никому ничего не расскажете.
Даже, если вас будут пытать, загоняя вам под ногти иголки.
- Обещаю, - не удержался от улыбки учитель.
- Это я маме говорю, что ночую у подружки. А на самом деле... я провожу ночь в
гараже.
- В гараже?
- Ну... Это не совсем гараж. Что-то вроде студии. Там очень тепло и есть удобный
диван. И мольберт с красками. Я там рисую, - пояснила я, краснея.
- Рисуете?
- Да. У меня папа был художником. Он и "подсадил" меня на это дело.
- Не знал, - задумчиво пробормотал учитель. - Женя... Женя тоже рисовала.
- Женя? Девушка, которая умерла от рака?
- Да.
- А у вас есть ее картины? - возбужденно произнесла я.
- Немного.
- Ух! Здорово! - обрадовалась я. - А я могу на них взглянуть?
- Мила! - улыбнулся учитель. - Вы ищите повод, чтобы остаться?
Я закусила губу.
- Я все равно домой не поеду. Если хотите, чтобы я ушла - я уйду. Переночую в
гараже...
Арсений Валерьевич о чем-то минуту думал, затем ушел в спальню и через минут
пять вышел оттуда с коробкой в руках. Он поставил ее на столик возле дивана и
отошел в сторону, взглядом приглашая меня подойти.
Едва я раскрыла коробку и увидела ее содержимое, и по моей щеке поползла
слеза. Это было какое-то дежа вю. Точно так же пять лет назад я изучала
оставшиеся после отца вещи, которые поместились в точно такую же коробку.
- Все в порядке, Мила? - обеспокоенно склонился ко мне Арсений Валерьевич.
- Да, - шмыгнула я носом. - Я просто... вспомнила папу. Когда он умер, мне
разрешили забрать его вещи... Я до сих пор храню их в гараже...
- А мне вещи Жени не отдали, - глухо произнес Арсений Валерьевич,
присаживаясь на диван. - В этой коробке хранится все, что она мне дарила когда-
то, или случайно оставила у меня...
- Вот как? - смахнув слезы, я присела на диван рядом с ним. - А ее родители... Они
одобряли ваши отношения?
- Не совсем, - ответил он после короткой паузы. - Их понять можно. В то время я
учился на педагогическом, подрабатывал барменом в ночном клубе, денег особо не
было... Они желали лучшего для своей дочери. Женя была удивительно
талантлива. Свои работы она продавала в Интернете - за них платили
баснословные деньги. К тому же... на момент нашего знакомства ей было всего
четырнадцать, а мне девятнадцать. Нас разница в возрасте нисколько не смущала.
Нам было хорошо вместе. И то, что скажут другие, нас не волновало. Но это не
давало покоя жениным родителям. Наверное, они считали, что я педофил, - горько
усмехнулся Арсений Валерьевич. - Они всячески препятствовали нашим встречам,
запирали Женю в комнате... Однажды они заплатили каким-то парням, чтобы
меня избили... После того, как меня выписали из больницы, Женя сбежала из дома
и поселилась у меня - я жил тогда с родителями. А потом она... заболела... Когда
она впервые упала в обморок, я... я думал, что сойду с ума от отчаянии и
охватившей меня паники. Я дежурил возле ее постели день и ночь, пока не
пришли ее родители. Они винили меня в ее болезни. Да я и сам так считал...
Возможно, если бы мы не встретились и она не пережила столько стрессов из-за
меня...
- Замолчите! - не выдержала я, в сердцах схватив его за руку. - Вы ни в чем не
виноваты. Как вам вообще могло прийти такое в голову?! Это же абсурд! Я думаю -
нет, я уверена! - что не будь вас рядом, Жене было бы в сто, в тысячу раз тяжелее.
Вы ведь так любили ее. И она это чувствовала, я уверена. Если бы мой папа знал,
как сильно я его люблю... Но в тот день, когда он скончался из-за травм в
больнице, я была в гребаном лагере и даже не смогла с ним попрощаться. Вы же
сделали все, что было в ваших силах. Вы не должны винить себя.
- Спасибо, Мила, - накрыл он своей ладонью мою руку. - Вы умеете утешить.
- Учитель хороший был, - улыбнулась я ему. - Ну так что... Вы отвезете меня к
гаражу?
Арсений Валерьевич пристально посмотрел на меня.
- Нет, - сказал он, вставая. - Оставайтесь лучше у меня. Но никому ни слова,
понятно?
- Понятно.
Я вынула из коробки палитру с красками, огромный альбом и карандаши. Хм...
- Арсений Валерьевич?
- Да, Мила? - уже с кухни донесся до меня голос учителя.
- А вы когда-нибудь позировали Жене?
- Да, а что? - насторожился он.
