— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Роджер Харрингтон, директор Первого банка Мерфи-Лейка и основной финансист выборной кампании мэра. — Плохие новости?
Кремер ответил не сразу. Выдвинув нижний ящик стола, он открыл коробку и достал толстую, свернутую вручную кубинскую сигару. Три года назад Кремер пообещал жене, что бросит курить, и каждый раз, когда обстоятельства вынуждали нарушить слово, чувствовал себя слабовольным сопляком — хотя супруга его и умерла полтора месяца назад. Покатав сигару между пальцами, он глубоко вдохнул, достал из того же ящика щипчики и аккуратно обрезал кончик. Щелкнул зажигалкой, раскурил, затянулся и медленно выпустил в воздух струйку сизого дыма. Натянутые, как струны, нервы дали слабину.
— Случилось. Звонили из Тампы. Новости и впрямь плохие. Эта девчонка, Макбейн, встречалась с Чалмерсом.
— Черт! — вырвалось у Харрингтона.
Лу Боннито воспринял известие со стоическим спокойствием и лишь сжал плотнее губы.
— Судя по всему, она уже в курсе, — продолжал Кремер, наблюдая за лениво поднимающейся к потолку змейкой дыма. — А раз так, то нам следует подумать, что делать дальше. Похоже на то, что кто-то из Макбейнов, Джулия или Ричмонд, перед смертью все же проболтался. Не мне вам объяснять, чем это грозит. Итак, ваши предложения. Лу?
Секретарь пожал плечами.
— В свое время мы уже допустили ошибку, оставив проблему нерешенной. Проявили мягкость. Или нерешительность. В политике и то, и другое недопустимо. Ситуация изменилась к худшему. Информация расползлась. Мы не знаем, что рассказал девчонке Чалмерс. Не знаем, какие материалы у него есть. Не знаем, что предпримет она сама. Но мы обязаны действовать, исходя из худшего варианта.
— Конкретнее, — нетерпеливо буркнул мэр.
— Опасность слишком велика, чтобы довольствоваться полумерами. Проблему нужно решить кардинально. Раз и навсегда. Я бы стер их всех.
Харрингтон тихонько охнул.
Мэр задумчиво посмотрел на секретаря. Боннито работал у него больше четверти века, причем не столько секретарем, сколько советником. Советником «по кризисным ситуациям», или, говоря проще, по грязным делам. Его склонность к решению проблем «кардинальным способом» порой пугала, но, надо отдать должное, он всегда подходил к делу практично и не боялся замарать руки. Когда один из прежних мэров, пронюхав о не вполне законных финансовых операциях Кремера и Харрингтона, пригрозил отправить своих политических соперников за решетку, они обратились за помощью именно к Боннито. И тот устранил угрозу. «Стер» врага. С тех пор они так его и называли, «Стиратель». Называли, разумеется, между собой.
— А что, другого варианта нет? — раздраженно осведомился банкир. — Все-таки проливать кровь…
— Другой вариант есть всегда, — равнодушно перебил его Лу. — Собрать в сумку денежки и помахать Штатам ручкой. Благо в Южной Америке немало стран, которые не выдают беглых преступников. Или пустить пулю в лоб.
Харрингтон недовольно насупился. Наверно, не понравилось, что его обозвали преступником.
— И кого ты предлагаешь… как это… да, стереть? — осведомился Кремер. Мысль о другом, запасном варианте приходила ему в голову не раз, но круто менять привычный образ жизни — это удел молодых, тех, кто еще не пустил корни. С годами же человек начинает ценить другое: стабильность, уверенность в завтрашнем дне, уют и покой. А самое главное, там, в Бразилии или Чили, у него уже никогда не будет того, что есть здесь, — власти. Конечно, Мерфи-Лейк не Чикаго и не Лос-Анджелес, но дело ведь не в масштабах, а в сознании собственного могущества. Впрочем, и масштабы могли бы быть иными, если в свое время на его пути не встал бы этот чертов Джулиан Стоппард.
— Прежде всего, девчонку и Чалмерса. Если понадобится, ее сестру и его дочь.
Харрингтон поежился, но промолчал.
— И ты возьмешься за это? — Кремер пристально посмотрел на секретаря.
— За хорошие деньги — да, — хладнокровно, словно речь шла об изведении крыс, ответил Боннито.
— Ну разумеется, — презрительно усмехнулся банкир. — Всегда деньги.
Впервые за время разговора Боннито повернулся к Харрингтону.
— Вы же в банке не за спасибо работаете, не так ли? И городскую землю скупаете не для того, чтобы выращивать розы. А Колумбия? Вам оттуда ведь не кофе привозят?
Харрингтон заметно побледнел, но благоразумно сдержался и только бросил быстрый взгляд на мэра. Предупреждение прозвучало достаточно ясно. Тот лишь поднял бровь. Затем первым нарушил неловкое молчание.
— Понятно, что терять время недопустимо, но и излишняя спешка нам тоже не нужна. Прежде чем предпринимать крайние меры, необходимо решить еще один вопрос. — Он затянулся сигарой. — Несколько дней назад Лиза Макбейн встречалась с Пэдроу, брала у нее интервью. Как стало известно, Пэдроу передала ей некую информацию с просьбой опубликовать материалы в одном из ближайших номеров «Стандарта». Что это за информация, я не знаю, но наша задача — не допустить публикации.
— Гринслоу сейчас в больнице, — вставил Харрингтон, — а без него там решения принимать некому. Думаю, опасаться нужно не публикации в «Стандарте», а самой Пэдроу, которая, к сожалению, нам не по зубам.
Кремер поморщился.
— Пэдроу может трепаться сколько хочет, но, если у нее не будет трибуны, ее никто не услышит. А трибуны, если заткнуть рот «Стандарту», ей не видать. «Ньюс» за нас, телевидение и радио тоже. Но материалы у Макбейн нужно забрать. Кстати, я встречаюсь с ней во вторник. Попробую прощупать, а не получится… — Он не договорил, и в комнате на несколько мгновений повисла тяжелая тишина.
— Ладно, я, пожалуй, пойду, — вздохнул Харрингтон. — Финансовое обеспечение за мной, а уж все остальное за вами. — Не дожидаясь ответа, он шагнул к двери.
Кремер, проводив банкира взглядом, повернулся к Боннито.
— Что ж, обсудим детали?
Лиза уже забыла, когда ей было так хорошо. Впрочем, так, наверно, и не было. Счастья много не бывает, оно такая же редкость, как дождь в пустыне Атакама, оттого и дни, согретые его теплом, остаются в памяти навсегда, а их свет помогает пережить самые мрачные времена.
После бессонной ночи, уже под утро, она забылась лишь на пару часов, но, разбуженная поцелуем Питера, с удивлением обнаружила, что чувствует себя великолепно, что голова ясна, а тело жаждет новых ласк.
До полудня они оставались в постели, предаваясь любви с жадностью путешественников, пересекших пустыню и добравшихся наконец до цветущего оазиса. В двенадцать вместе приняли душ, наскоро перекусили в номере и отправились на экскурсию по городу.
