Увидел. Услышал. Понял.
* * *
Это была короткая секунда и в то же время бесконечно долгая. Люди, вещи, слова все растворилось в этот миг. Были только он и я. Ноющее чувство в груди чем-то неуловимо напомнило голод, как будто могу лишь посмотреть на обожаемое пирожное, но не могу попробовать. Как будто мне дали лишь прикоснуться к чему-то важному и нужному, но не взять себе. Черные глаза сверкнули триумфом, а появившаяся на губах улыбка была полна обещания. Капитан словно весь подобрался и как будто сбросил с плеч груз. Отпечаток усталости и разочарования растворился в кривой усмешке.
— Я уже все сказал, осталась лишь формальность, — слова капитана стали полной неожиданностью, и я даже не сразу поняла, что сказаны они не мне. Оказывается, разговор все это время продолжался, и только я, погрузившись в себя, потеряла нить беседы. — Мисс Блю, — уже совсем другим тоном обратился Олбани непосредственно ко мне. — Мне очень жаль, что Вам пришлось стать свидетелем столь неприятного разговора, но это было необходимо. Олбани легким движением встал из-за стола и вынул из секретера свернутые рулоном бумаги. — Я искренне надеялся, что они не понадобятся, — он немного рассеяно стукнул свертком по ладони, приглушая хлопком сожаление в голосе. — Но был готов к тому, что этот день настанет.
Листы были бережно расправлены, а перо погрузилось в чернильницу.
— Это официальное обязательство о сохранении тайны, его нарушение приведет вас в долговую тюрьму, — он протянул перо лорду Холлидею, приглашая подписать документ. Тот не сдвинулся с места. — У тебя нет выбора, Этан, иначе ты лишишься последнего.
— Ты и так ничего нам не оставил, — со всхлипами промямлила сестра капитана.
— Загородный дом, в котором вы проживаете, это наследство, передаваемое по материнской линии, так что его твой муж прогулять не сможет. Более того, если у вас хватит благоразумия добровольно подписать бумаги, то Этану останется его жизнь, а тебе так лелеемый тобою титул с приставкой «леди».
— Нам подписать? Ты намерен стребовать подпись и с меня? — возмущение леди Холлидей было до неприличия громким.
— С тебя в особенности, — не стал жалеть ее самолюбия Олбани. Женщина от неожиданности закрыла рот и захлопала глазами. Понимая безнадежность положения, она схватила перо, и почти ткнув им в грудь капитана, спросила:
— А что ты будешь делать, когда придет время очередного рейса?
— Мисс Блю замечательно справлялась, надеюсь, она и в дальнейшем не откажется от роли опекуна.
Опекуна? Отказаться? Да ни за что! Это же шанс остаться здесь, с детьми, рядом с любимым мужчиной. Теперь у меня есть возможность соприкасаться с его жизнью и быть счастливой этим. Да и Виктора с Санни я очень люблю. Будучи опекуном, я имею права на большую близость с ними, чем в должности гувернантки. Это практически приглашение стать частью семьи. Капитан продолжал смотреть на меня в ожидании ответа, пока я улыбалась все шире, до неприличия радостная от такого предложения.
— Судя по всему, мисс Блю со многим хорошо справляется, — похабно улыбнулся лорд Холлидей, ставя свою подпись на документе. — Мне даже жаль, что не успел оценить ее таланты.
Он собирался добавить еще что — то, но был вынужден закрыть рот, когда тяжелый кулак капитана врезался в его челюсть. Раздалось клацанье, и сразу послышался противный хруст. Низкий столик, на который лорд Холлидей поставил свой бокал, не выдержал веса упавшего на него мужчины и сломался. Леди Холлидей взвизгнула, а я с неприличным злорадством покосилась на поверженного нахала. Его слова не были для меня оскорбительными, потому как вызывали лишь безразличие. Этот человек недостоин того, чтобы воспринимать его слова близко к сердцу. И впервые чужая боль не вызвала сочувствия. Сколько жизней он покалечил? Пусть это лишь малое наказание за его поступки, но, несомненно, нужное.
— Ты сломал ему челюсть… — запричитала леди Холлидей.
— Отлично, — ничуть не переживая по этому поводу, заметил Олбани. — Еще долго не сможет говорить гадости.
— Из-за какой-то девки… — продолжила женщина.
— Софи, — окрик был полон холодного бешенства. — Я бы на твоем месте не пользовался тем, что я не могу ударить женщину. Поверь, наказание можно найти для любого.
— Логан! — почти возмущенно.
— Софи… — предостерегающе. — Мисс Блю, — повернулся ко мне капитан. — Вынужден, в очередной раз, просить прощения за своих гостей.
То, что он назвал их гостями, а не родственниками, заметила не только я, но и леди Холлидей. Она вскинулась, чтобы что-то сказать, но под взглядом капитана сникла и пошла помогать мужу подняться с пола.
— Ну что Вы, — произнесла, слегка покраснев, прежде чем призналась. — Стыдно говорить, но похоже, я получила удовольствие от увиденного.
Мой кивок в сторону стонущего мужчины стал красноречивым намеком на то, что именно мне понравилось.
— Не могу вас в этом винить, — поддержал меня капитан. — Сам грешен.
Лорд Холлидей что-то мычал, сломанная челюсть не позволяла большего, но с помощью жены смог встать.
— Последний момент, — остановил он пару в дверях. — Мисс Блю, будьте любезны поставить свою подпись в качестве свидетеля совершенной сделки.
Не могу сказать, что я сделала это с удовольствием, но определенно с пониманием и одобрением. Три одинаковых страницы, три подписи, три точки. Один из листов был протянут леди Холлидей, которая взяла его с неохотой, но гордость не позволила отказаться. Второй лист был убран в секретер под замок. А третий, к моему удивлению, был передан мне.
— Уверен, что могу доверить Вам благополучие своих детей.
Я была тронута почти до слез, ведь то, что он мне дал — это гораздо больше, чем просто документ. Бумагу я приняла и осторожно свернула ее рулончиком, прижала к себе как самое ценное, что только может быть, хотя у меня ценней действительно ничего и не было.
— Ты еще пожалеешь, — заявила леди Холлидей, прежде чем захлопнула за собой дверь. Проводив чету Холлидей взглядами, мы так и стояли, глядя на дверь, не совсем веря в то, что все, наконец, закончилось.
— А ведь сегодня Рождество, — вспомнилось мне.
— Оно еще не закончилось, — с неким подобием воодушевления заметил капитан и провел пальцем по моей щеке.
Я невольно повернулась к мужчине и украдкой проследила за ним, он ответил мне тем же. Забавно, уверенность в своих решениях мгновенно улетучивается, когда остаешься с их последствиями один на один. Снова откуда-то возникла робость, застенчивость, стыдливость. Я отчетливо почувствовала, как щеки заалели, а глаза сами собой опустились в пол.
