— У тебя отлично получается, — сказал он. — Все нормально?
— Пока да. Теперь что?
— Продолжай так же. Можешь мне поверить, она скоро поймет, что ты не собираешься сделать ей больно.
— Это называется строить мосты взаимного доверия?
Он улыбнулся.
— У учительницы английского вторым предметом явно шла психология.
— Я не права? — спросила она, глядя на него через плечо. В глазах се засветились озорные искорки.
— Права, — он сделал шаг назад.
— Куда ты? — спросила она, мгновенно напрягаясь.
— Никуда. Освобождаю тебе место для возведения мостов.
И немного места для своих неуемных желаний, подумал он, сдерживать которые было уже совсем непросто. Следовало немного отступить на время.
Он отошел и стал по другую сторону лошади, продолжая наблюдать за Пи Джей. Ее тонкие брови сдвинулись от напряжения. Непроизвольно она облизнула свои пухлые губы, и он чуть не застонал. Трудно теперь решить, какая из пыток худшая — касаться ее тела или смотреть на нее издалека.
Через некоторое время напряжение ушло с ее лица и она доверчиво улыбнулась ему.
— Она такая мягкая…
Он кивнул, тяжело сглотнув. То же самое можно сказать в отношении Пи Джей. Ему опять безумно захотелось поцеловать ее. Если бы они продолжали стоять, плотно прижавшись, он бы не удержался, обхватил ее руками и совершил то, к чему звали его инстинкты. Обучение начинало становиться сплошным кошмаром.
— Мне кажется, я ей нравлюсь, Кейд, — сказала Пи Джей с радостным волнением в голосе.
Кому эта женщина может не понравиться?
— Думаю, теперь пора переходить к уроку номер два, — он снял со стены уздечку.
— Так не пойдет, — рассмеялась она. — А где письменные инструкции? Без них трудно.
Он засмеялся в ответ.
— Почему ты все время твердишь, что это трудно?
— Защитный механизм, — ответила она. — Когда все оказывается проще, чем кажется на первый взгляд, чувствуешь себя молодцом.
— Не думал, что ты из тех людей, для которых дороже синица в руках.
— Правда?
Он пожал плечами.
— Ты прячешь свой пессимизм за показным энтузиазмом.
— Не смей называть меня притворщицей, — погрозила она ему пальцем.
Ласточка дернулась, и Пи Джей замерла.
— Никаких резких движений, — пообещала она лошади.
Лошадь мгновенно успокоилась, и Пи Джей благодарно потрепала ее по шее, приговаривая ласковые слова.
— Хорошая девочка. Извини, что испугала тебя. Ласточка, ты можешь звать меня, как тебе нравится, — и она бросила на него победный взгляд.
Он протянул ей уздечку.
— Надень ей на уши это, а металлическую часть мундштук — клади вот здесь, между зубов.
— Ого, — взгляд Пи Джей опять сделался испуганным. — Думаешь, хорошая идея — положить ей в рот кусок железа и ждать, что она меня полюбит?
— Твоя задача сейчас — положить этот кусочек железа так, чтобы тебе не откусили пальцы.
— О боже, — выдохнула она.
— Смотри. — Он вытянул руку, держа в раскрытой ладони мундштук, и поднес Ласточке. Хорошо обученное животное тут же взяло мундштук, а он быстрым движением закинул уздечку за уши. — Видела? Всего-навсего.
— Тебе легко говорить. Ты, наверно, умеешь это делать с малолетства. Кто тебя научил?
— Мой отец.
Слова были произнесены легко. Чувства оказались сложнее. Многие годы Кейд сохранял в душе образ неумолимого, жесткого человека. Уйдя из дому он не хотел даже вспоминать прожитое, решив все оставить в прошлом и начать новую жизнь. Гнал воспоминания прочь. Но по какой-то причине они все время возвращались к нему. Теперь, когда он взрослый мужчина, его чувства по отношению к Мэтту Маккендрику стали более сложными.
Строгость отца, требующего от сына совершенства в езде на лошади. Гнев и разочарование в его глазах, когда он привез сына домой из полицейского участка, после того как подросток провел там ночь. Кейд думал тогда, что отец не понимает его. Тогда для Кейда все было или черным, или белым. Он отказывался видеть полутона.
— Наверняка твой отец был хорошим учителем, — осторожно сказала она.
Каким образом Пи Джей поняла, что он думает об отце? Он заглянул в нежные карие глаза. Они были подобны теплому шоколаду — мягкие и успокаивающие. Он мог утонуть в них, потеряться. Если он себе это позволит.
— Почему ты так считаешь?
— Дети повторяют своих отцов, а ты хороший учитель.
Ее похвала затронула глубоко скрытые струны его души. Хотелось думать, что она говорит искренне. Более того, хотелось и самому верить в то, что это правда. Но столько лет прожить в убеждении, что он все делает не так, пройти такой долгий путь, пробиваясь в жизни без чьей-либо поддержки! Такое бесследно не проходит. Участие в родео помогало ему поверить в свои силы, но от одиночества не спасало.
— Следующий этап — попона, — сказал он, достал попону и протянул ей.
Пи Джей взяла из его рук попону, вовсе не обидевшись, что он проигнорировал похвалу. Она заметила его смятение, поэтому его молчание не удивило. Только отчаянно захотелось, чтобы он взглянул на себя ее глазами и понял, что он хороший человек.
Слова готовы были сорваться с ее языка, но она подумала, что слова вряд ли убедят его. Оставалось надеяться, он сам придет к этому выводу.
А пока она займется собой. Попробует преодолеть страх перед животным. Накинет на лошадь попону. И будет контролировать свои реакции на действия мужчины, раненного прошлым. Потому что такой человек может причинить боль.
Пи Джей решила, что лучший способ забыть о чувствах — действовать. Она накинула на лошадь попону и стала аккуратно расправлять ее. Кейд тоже стал разглаживать ткань.
— Всегда проверяй, чтобы не было складок.
— Хороший совет, — сказала она, пытаясь совладать с дрожью рук.
Тепло, исходящее от него, аромат его лосьона после бритья и запах кожи словно обволакивали ее, проникали внутрь, притягивали к нему, так что захотелось бежать от мужчины прочь. Но она осталась стоять на месте.
— Складки ткани могут причинить боль лошади, потому что сверху в седле будет сидеть всадник, поверхность должна быть абсолютно ровной. — Он серьезно посмотрел на нее. — Тебе никогда не случалось надевать обувь на спустившийся носок? Очень натирает.
Она кивнула, старательно сосредоточиваясь на его словах.
— Знаю, проходили.
— Разница в том, что животное инстинктивно среагирует, давая понять что-то с ним не в порядке. В этом случае можно оказаться на обеих лопатках в грязи.
— И вряд ли ее можно будет винить, — подтвердила Пи Джей, гладя морду Ласточки.
