Винбарр шёл, широко шагая, и ей приходилось почти бежать, чтобы идти с ним наравне. Они шли по каменистой тропе, увешанной полыми деревянными трубками. Любой вздох ветра рождал мелодичный перестук. Память сразу обнажила парадную часть молодой Новой Серены; недавно установленный постамент для статуи князя д’Орсея, широкие мраморные ступени, закладки фонтанов, пёстро одетые люди…
Винбарр нервно улыбался и что-то бормотал себе под нос.
Наконец они дошли до святилища. Винбарр резко повернулся и смерил Лорин взглядом. С момента их первой встречи словно прошли десятки жизней. Перепуганная избалованная девчонка renaigse неуловимо изменилась: из дочери вождя Новой Серены она стала всё больше походить на скалу под его ногами. Нерушимая, как гранит, неприметная, как базальт. Ей не нужны были слова, чтобы слышать; как если бы его вырванное сердце лежало в её тёмной ладони и нашёптывало на ухо все свои тайны. Она всё больше становилась той, которая стоила отказа от предназначенной судьбы.
Он шагнул к ней и порывисто взял за плечи. Если бы её серые глаза были рекой, он захлебнулся бы в них, и не раз. Чем больше раскалялся он, тем сильнее холодела она. Холод её тела касался его пальцев через одежду. Он крепко обхватил её за талию, закрыл глаза и прошептал в волосы:
— Сейчас буду говорить с Отцом. Ты ничего не бойся, поняла?
— Поняла.
Он уже собрался было открыть дверь, но Лорин положила свою руку на его.
— А с кем тогда мы… Ты только что говорил?
— Это Макс. Он тоже отец. Но одно дело отец — отец, и совсем другое — отец — Отец. Неважно. Поймёшь. Главное — не бойся, ладно?
— Обещаю, я буду ужасно смелой, — слабо улыбнулась она.
Корни мягко отпустили каменные двери. Пахнуло сырым подземным холодом.
— Подожди, Винбарр.
Он оглянулся. Его белёсые глаза, глядящие из-под низких бровей, блуждали по её лицу, словно в попытке отыскать покой и уверенность, которых в эти мгновения так не хватало. Его волнение передавалось и Лорин. Она протянула к нему руки. Он вздохнул и опустил к ней голову. Ледяные губы коснулись его лба. Она слушала прерывистое дыхание и чувствовала в нём скрытую и мощную силу, но видела и то, насколько он, как оказалось, напряжён.
— Я очень люблю тебя, Винбарр. Не беспокойся за меня.
Он только провёл горячим носом по её щеке и коротко лизнул в краешек рта. Взявшись за руки, они начали спуск под землю.
Вдоль плоских каменных ступеней тихо мерцали грибы, освещая уходящее в темноту пространство бледным светом. Слышался шёпот произнесённых однажды молитв, умноженный многократными касаниями слов о священные камни. Когда глаза понемногу привыкли к темноте, Лорин стала замечать изображения на стенах коридора. На неё смотрели корявые, но выразительные рисунки чудовищ, перемежающиеся c отпечатками детских рук. Невольно вспомнилось страшилище из водопада. Стало не по себе. Чем ниже они спускались, тем крупнее становились отпечатки рук. Лорин не удержалась и приложила ладонь к одному из них. Руки только одного человека имели те же пропорции. Отпечатки принадлежали Винбарру.
Наконец они вошли в подземный грот, усыпанный соцветиями бледных кристаллов. Потолок уходил высоко наверх. У стены с неясными изображениями переливался алтарь, подле которого возился потешный косматый ульгижонок. Восхищённая искристым блеском стен и сиянием алтаря, Лорин выпустила руку Винбарра и побежала вперед к зверёнышу.
— Плоть от плоти моей, что привело тебя к en on míl frichtimen? — насмешливо спросил вкрадчивый голос, и кости Винбарра отозвались тянущим зудом. Он застыл, не в силах сопротивляться Тысячеликому богу.
— Отец, я пришёл сказать, что выбрал идти путём Мев.
В гроте как будто потемнело. Воздух затрещал. Внимание Тысячеликого сосредоточилось на Лорин. Она словно и не слышала разговора между богом и человеком, и чесала пузо ульгижонку, а тот только кряхтел и подставлял бока.
— Должно быть, малыш заблудился! Винбарр, мы должны вернуть его матери!
Вокруг юной леди Моранж зазмеились золотистые ростки. Они объединялись в огромные стебли и окружали её чудовищным коконом. Винбарр стоял как вкопанный и ничего не мог сделать.
Она беспокойно озиралась.
— Что ты делаешь! — изо всех сил закричал Винбарр.
— Малыш такой милый! Как не приласкать такую крошку? — нежность её глаз отражала сияние стен грота. — Какое великолепие скрывают ваши недра! Зачем же ты так кричишь?
Лисьи глаза ласково и в то же время робко смотрели на него, удручённого и встревоженного.
Ей было невдомёк, что Винбарр тоже умеет бояться. Его мысли болезненно роились в воспалённом сознании. Тысячеликий примет его волю, но не простит отказ. И наверняка ударит по самому дорогому. Пот стекал по вискам и высыхал, не касаясь пола. Нужно срочно освободиться и увести её отсюда, пока не стало слишком поздно. А Лорин просто не замечает того, что происходит! Но как?
— Когда придёт твой отец?
Тёмные прелестные пальцы чесали за ухом маленького хищника.
— …он уже здесь.
— Разве?
Лорин выпустила ульгижонка и с любопытством осмотрелась. Вдруг золотые ростки крепко обвили её шею и хотели было сдавить, но ничего не вышло. Огромные кольца надувались вокруг и проходили насквозь, словно девушка не имела плоти. Тело леди Моранж ничегошеньки не воспринимало. Оно словно творило собственную реальность при каждом шаге в заколдованном пространстве. Её мысли и чувства состояли из иных материй. Ульгижонок исчез. Больная душа спасала ей жизнь.
Винбарр преодолел оцепенение и повернулся к жертвеннику. Горсть семян зашуршала по камню.
— En on míl frichtimen, я разрываю свой обет с тобой!
Золотые стрелы вползли в алтарь.
— Хорошо подумай, плоть от плоти моей. Неужели и ты, ослеплённый мимолётным сомнением, свернёшь с моего Пути?
— Такова моя воля, Отец. И ты примешь её. Как и прежде, я буду твоим doneigad, исполню обязательства Защитника Острова. Но моя судьба больше не твоя, ты же видишь. Я разделю её с ней.
Он прижал к себе Лорин.
— Никого не вижу. С кем ты говоришь? Как бы мне хотелось познакомиться и с ним…
— Знакомство состоялось, — усмехнулся Винбарр и пошёл прочь, не оглядываясь на того, кто дал его груди второе сердце.
Где-то внутри начали истлевать нити связи с Хранителем.
***
Двор резиденции пустовал. Дикари ушли, не оставив даже костровища. Без них двор казался совсем сонным, а слуги — особенно медлительными и будто неживыми.
— Папенька, я вернулась!
Наместник Новой Серены, господин де Моранж, лежал в кресле, задрав ноги на обитую бархатом золочёную спинку, и прижимал к голове пакет со льдом. Он вяло повернулся на голос и приложил к переносице лорнет: Лорин стояла в мужской дорожной одежде. Глаза её непривычно лучились теплотой и манили чем-то незнакомым. Он с трудом присел и раскрыл объятия:
— Девочка моя!
Лорин подбежала, цокая каблучками, и они крепко обнялись. Адекватность гардероба дочери стремительно теряла свою ценность.
Лорин внимательно посмотрела на старика:
— Вы должны меня выслушать, папенька.
Наместник вздохнул и уселся поудобнее. Изниоткуда взявшаяся Сара засеменила за закусками и какао. Лорин осмотрелась. Словно годы прошли с последнего раза, когда она была в этих стенах. Святая святых, кабинет, сокровищница знаний о мире и человеке, стал походить на пыльный склеп. Когда-то величественный и властный, но вместе с тем живой и словно воздушный, папенька будто вмиг превратился в капризного немощного старика. Неужели, поглощённая мелкими прихотями, она упустила момент, когда могла пожать его ещё твёрдую руку?.. Вытирать глаза было гораздо удобнее без перчаток.
Сара подала какао обоим Моранжам и неслышно удалилась, комкая видавший виды кружевной платок. Лорин вдруг поднялась, быстро взбежала по лестнице и, чуть покачнувшись, сняла с верхней полки тубус. Старик Моранж безмолвно наблюдал за чудачествами своей малышки. Из тубуса появились испещрённые карты с очертаниями острова. Она развернула яркие листы и вдохновенно заговорила:
