Джазлин подбежала к двери, распахнула ее и застыла на месте. Она сама не понимала, почему так подействовало на нее появление Холдена. Он, конечно, это заметил.
— Неужели так плоха?
— Что?
— Программа, которую ты так мечтала посмотреть, — ответил он. Уголки его рта уже изгибались в улыбке.
Ах да, программа! Джазлин словно очнулась от наваждения.
— С телевизором что-то неладно, — сообщила она. — Ты не…
— С техникой я больше в ладах, чем с домашним хозяйством, — скромно признал он, и Джазлин отодвинулась, пропуская его в спальню.
Усевшись на кровать, она наблюдала, как Холден колдует над телевизором. Однако скоро поняла, что смотрит не на то, что он делает, а на него самого. Сердце ее при взгляде на него билось сильнее. Он такой милый! Такой… милый? Разве это подходящее слово?
Словно почувствовав, что она не сводит с него глаз, Холден оглянулся через плечо.
— Что-то не так? — спросил он отрывисто, оставив работу и подойдя к ней.
— Не так? — переспросила она, едва ли понимая, что говорит.
— Ты как-то странно выглядишь. — С этими словами он положил руку ей на плечо и вгляделся в лицо.
Усилием воли Джазлин заставила себя собраться.
— А сам-то! — парировала она. — Тоже мне, записной красавчик!
— Что ж, по крайней мере, с язычком у тебя все в порядке, — протянул он.
Положив ей на плечи обе руки, он вглядывался в ее огромные фиалковые глаза.
— У тебя барахлит вертикальная развертка, — произнес он хриплым голосом.
Джазлин сглотнула. Удивительные, неизвестные прежде чувства сотрясали все ее существо.
— Ч-что? — еле слышно выдавила она, подняв к нему лицо. Ей хотелось, чтобы Холден поцеловал ее, и ни о чем другом она не могла думать.
— В телевизоре, — объяснил он, наклоняясь ниже. Темноволосая голова его заслонила свет.
— О-о! — выдохнула Джазлин.
Холден прильнул к ее губам — и восторг, смешанный с изумлением, охватил девушку. Холден целовал ее нежно и неторопливо, словно пробуя ее губы на вкус.
На миг — или на вечность — они замерли в объятиях друг друга, и Джазлин забыла обо всем, потрясенная открывающимися ей новыми ощущениями. Нежные поцелуи Холдена становились горячее и настойчивее: теперь он искал, отдавал и требовал взамен.
Сама не зная, что делает, она прижалась к нему всем телом.
— Да знаешь ли ты, что делаешь с мужчиной? — простонал Холден.
От его прикосновений по телу разливалось блаженное тепло. Он коснулся ее груди — и Джазлин задохнулась от восторга. Она мечтала только об одном — чтобы он не останавливался, смутно сознавала, что должна бы стыдиться своих чувств — но не стыдилась.
— Сладкая моя Джазлин! — выдохнул он и снова поцеловал ее, а ладони его легли на ее нежную грудь.
Джазлин не знала, как они оказались на кровати. Не знала — и не хотела знать. Лежа рядом с Холденом, она наслаждалась тем, что прижимается к нему всем телом, ощущает его тепло и силу. Закрыв глаза от удовольствия, она чувствовала, как он покрывает поцелуями ее шею, а руки его ласкают грудь и спускаются ниже…
Джазлин охотно поддалась его желанию. Бедра их соприкоснулись, и Холден глухо застонал. Рука его скользнула под платье и начала гладить ее ногу.
На мгновение Джазлин заколебалась — естественная мимолетная тревога человека, вступающего на неизведанную территорию. Это колебание тут же исчезло, но Холден, чьи чувства были обострены не менее, чем ее собственных, его заметил.
Он убрал руку и сел на край кровати.
— Мне пора идти! — произнес он хрипло.
Джазлин не верила своим ушам. Он уходит! Неужели не понимает, что он с ней сделал?
— Так, значит, все дело в вертикальной развертке! — протянула она, собрав в кулак всю волю. — Что ж, картина мне ясна.
Холден быстро вышел. Обессиленная бурей чувств и ощущений, девушка рухнула на кровать.
Полночи Джазлин не могла сомкнуть глаз. Она вдруг поняла, что любит его, вот откуда беспричинная тоска и тревога, вот почему она места себе не находит вдали от Холдена! Не просто физическое влечение, нет, истинная любовь, глубокая и всепоглощающая, охватила ее душу и тело.
С этими мыслями Джазлин встала с постели и отправилась в душ. Одно ей было предельно ясно: Холден не должен об этом узнать! Они — друзья, товарищи и никогда не станут чем-то большим. Правда, в сегодняшних поцелуях чувствовалась не только дружеская симпатия, но… Вдруг ужасная мысль поразила Джазлин. Что, если она сама напросилась на поцелуй? Она ведь хотела, чтобы он ее поцеловал, — неужели это желание отразилось в глазах?
Джазлин надела джинсы и рубашку, словно собиралась на улицу. Однако никуда идти не хотелось. Должно быть, оттого, что она страстно желала встретить Холдена и в то же время страшилась этой встречи.
Но тут же Джазлин сообразила: если Холден решит выйти на обычную прогулку и не обнаружит ее на месте, у него возникнут ненужные вопросы и подозрения. Так что, набравшись храбрости, она выскользнула на лестницу.
Внизу его не было. Не зная, радоваться этому или огорчаться, Джазлин вышла из дому. Однако не успела она и двух шагов пройти по морскому берегу, как заметила вдалеке Холдена — он шел навстречу.
Чем больше они сближались, тем старательнее Джазлин смотрела в сторону. Наконец расстояние между ними сократилось до нескольких ярдов, внутри у Джазлин все бурлило, но внешне она оставалась спокойна.
— Доброе утро, — сухо поздоровалась она.
Холден остановился, Джазлин тоже, хотя знала, что должна пройти мимо.
— Какие у тебя сегодня розовые щечки! — шутливо заметил он.
О, как же она его любит!
— Я плохо загораю, — как можно более непринужденно парировала Джазлин, прекрасно понимая, что речь идет не о загаре. До сих пор ей не случалось краснеть от одного взгляда Холдена! Ничего, главное — не выдать себя.
Холден, очевидно, обратил внимание на ее холодность. Взглянув на нее с высоты своего роста, он протянул как бы между прочим:
— Тебе приятно будет услышать, что дела призывают меня в Лондон.
— Ты сегодня уезжаешь? — переспросила Джазлин. Сердце у нее упало при мысли о том, что возлюбленный так скоро исчезнет из ее жизни!
— Так вышло, — вздохнул Холден.
Джазлин закусила губу, пытаясь совладать с собой.
— Я тоже здесь долго не задержусь, — резко ответила она.
Странно, но Холден, кажется, не обратил внимания на ее тон и не вспомнил, что у нее остается еще несколько дней отпуска. Бросив на нее пронзительный взгляд, он спросил коротко и сухо:
— Сегодня уезжаешь?
