Он взглянул на нее, и она увидела в его глазах какие-то незнакомые огоньки. Она не могла понять, о чем он думает.
– Мы тоже переделали и обновили наш офис пару лет назад. Тот же дизайнер потом занимался моим жилищем, но, поскольку я не мог найти для него свободной минуты, он разозлился или сошел с ума, что сделал мое жилище похожим на дом старого охотника на крупную дичь. Но что касается офиса, тут я сам с ним поработал, не жалея времени, и он следовал моим указаниям.
– Ты еще и знаток декора. Я просто в шоке.
– Гейб тоже острил по этому поводу.
Может быть, потому, что он сегодня был другим, эта небрежность в одежде, покладистость, добродушие – все настораживало и вызывало скрытые опасения. Она отбросила недобрые предчувствия и показала на придвинутый к узкой стороне стола стул, приглашая садиться.
– Сначала работа, обед потом?
– Звучит неприятно. Опять работа?
– Твое досье. Ты же за этим сюда пришел, разве не так?
Он посмотрел на папку в ее руке, потом на стул, как будто тот мог его укусить, и осторожно сел. Она села на свой офисный стул, покрытый розовой накидкой, открыла первую страницу досье. Она была заполнена ею раньше.
– Что это ты на себя надела? – вдруг спросил он.
Она подняла лицо – на точеном носике сидели огромные очки.
– Это для чтения.
– Ты как будто украла их у своего дедушки.
– Это винтажные очки, самые модные, под старину, ты ничего не понимаешь.
Она перешла к следующей странице.
– У меня собраны интересные данные, есть с чем поработать. Например, каждый пятый из одиночек пытался устроить судьбу онлайн. Только один процент считает, что поход в кино – это лучший способ для первого свидания. Больше половины женщин считают, что ужин – самый лучший способ первого свидания и что парень должен платить.
– Ты не дала мне заплатить.
– Я не отношусь к большинству.
– Ты не дашь забыть, потому что все время об этом напоминаешь.
– Вот, взгляни. – Она нашла нужный блокнот и положила перед ним.
Он подвинул стул ближе к столу и коснулся коленом ее ноги. Грубая джинсовая ткань победила мягкую шерсть колготок, и Саскию снова пронзило током. Она поспешно отодвинула ногу.
Он листал страницу за страницей, а она не сводила с него глаз, пытаясь угадать его мысли. Там мелькали слова: секс, любовь, ложь, оральный, психоманьяк. Он смотрел, и на лице ничего не отражалось. Она подвинула ему ручку.
– Из сухой статистики выбраны самые интимные детали и подвержены анализу. Если тебе в голову приходит идея, любая, не стесняйся. Начнем с простого. Как ты начинаешь осмотр женщины – с ног?
Он воззрился на нее, как будто она его оскорбила.
– Глаза? Волосы? Ступни? Если бы ты выбрал меня, то явно не из-за размера груди. Что тебя волнует?
Он устремил на нее многозначительный взгляд нестерпимо-голубых глаз, и она сразу сжалась в клубок на своем стуле. Но упрямо продолжала:
– Что вызывает мгновенную реакцию – химию!
Он положил блокнот.
– Ты действительно хочешь знать, что я люблю?
– Просвети, умоляю.
– Я люблю выпить, люблю вечеринки, потому что кругом много народу и есть с кем поговорить, кроме той женщины, с которой говорить не хочется, люблю ночь – когда не надо слов.
– Уф. Это звучит безнадежно.
– Ты сама напросилась. – И снова коснулся ее коленом, уже настойчивее.
– Но что ты еще ожидал при встрече с женщиной?
Он молчал, только сжал скулы, и она подумала вновь, что он крепкий орешек и ей вряд ли удастся его расколоть.
– Ты собираешься использовать мои слова в своей работе?
Она подумала немного:
– Нет. Просто хочу знать.
– Зачем?
– Но разве это не естественное, свойственное людям чувство, Нейт. Скажи, например, тебе хотелось когда-нибудь кого-то избить, ударить по голове…
Он посмотрел так, как будто прикидывал, не стукнуть ли по голове ее.
– Только ради тебя.
Она кивнула, в горле пересохло. Внутри все сжалось от предчувствия и ожидания.
– Слушай. Когда умер мой отец, я шесть лет своей жизни провел в обществе четырех вечно хнычущих, капризных, часто рыдающих, очень эмоциональных и очень требовательных, но и дорогих моему сердцу женщин, и это начисто лишило меня желания заводить семью. Я бегу от этого, потому что ценю свою свободу и стараюсь ее сохранить. Разделить жизнь с женщиной я не готов, и вряд ли буду. Я люблю женщин, но никогда ни с одной не хотел терять независимости. Я буду защищать свою свободу до последнего вздоха. Как тебе это?
– Спасибо. – Но после его отповеди она почувствовала ледяной холод.
– Твоя очередь. Почему тебя так беспокоит моя персона? Почему ты пытаешься проникнуть в мои мысли? – Он задумчиво барабанил пальцами по столу и ждал, не сводя с Саскии глаз. – Потому что привыкла быть хозяйкой положения, всегда сама строишь сценарий. Ты – главная. А я тебе скажу, что я тоже привык быть главным и сам строю отношения по своему сценарию. Что дальше?
– Ты хороший человек, Нейт. Но что касается отношений с женщинами, у тебя комплекс. И мне кажется, я могу тебе помочь.
– Мне никто не может помочь. А хочешь знать, что было нужно мне?
Она с надеждой ждала и вдруг услышала:
– Взять сегодня выходной.
– И это все? – Она почувствовала, что ее надежды рушатся. – Ты не заболел?
– Со мной все в порядке. – Он рассмеялся. – Просто за семь лет это первый выходной в рабочий день. Я прогуливаю работу впервые за много лет.
– И что вызвало такое легкомыслие?
– Ты. Ты же мне настоятельно советовала расслабиться и изменить образ жизни. Я последовал совету.
Она удивленно подняла брови.
– Ну и частично потому, что уже давно понял: еще немного – и я сгорю на работе. Подумал о рыбалке, даже поехал с удочкой на набережную, но было так холодно, что пришлось вернуться домой. Оказалось, что я не способен на столь героический поступок и не хочу мерзнуть часами в надежде поймать рыбу. И, не зная, что делать со свободным временем, поехал сюда. Захотелось увидеть тебя. И сделать вот так.
Он протянул руку, дотронулся до ее волос, отделил кудрявую прядь, намотал на палец, слегка дернул.
– И это. – Он провел большим пальцем по ее шее. – И еще это.
Спустил с ее плеча бесформенный старый свитер, погладил по ключице, по плечу, она слегка поежилась от прикосновений, но было необыкновенно приятно.
Тогда он взял ее кресло за ручки, подкатил к себе, зажал ее между своих раздвинутых бедер. Она еще пыталась сопротивляться, вспомнила обещание, которое давала себе тогда, в баре, что нельзя ему уступать, но было поздно.
