Может, оно и к лучшему, размышляла Кейт, насыпая заварку в фарфоровый чайник. Предложение Патрика начать новую жизнь соблазнительно, конечно, однако что он под этим имел в виду?
— Дети действительно нуждаются в родителях, — согласился с ней Патрик, но в его утверждении прозвучала двусмысленность. Кейт показалось, что он все-таки продолжает считать Ника своим сыном. — Или в тех, кто их заменит. — Ты говорила, что не отдала Ника на воспитание, потому что сама выросла без родителей. Я не знал, что ты была несчастна в семье дяди и тети.
— Я не была несчастной, — поправила его Кейт. — Они были не виноваты в том, что я чувствовала себя у них не совсем как дома. Такое может случиться в любой семье — человек нередко чувствует себя чужим среди своих.
— Но при этом знает свое место, — подхватил Патрик. — Ты всегда напоминала мне газель, попавшую в стадо коров. Твои родственники были приятными и добрыми людьми, но любому бросалось в глаза, что ты сделана из другого теста — утонченная, маленькая, загадочная фея.
— Они не были стадом коров! — с обидой возразила Кейт. — И они очень хорошо относились ко мне. Я люблю их и поддерживаю с ними добрые отношения.
Шум воды в ванной прекратился, и в наступившей тишине вдруг раздался громкий всплеск. Кейт поморщилась: Ник слишком возбужден и теперь, конечно, зальет в ванной пол и стены!
— Ник, прекрати сейчас же! — прикрикнула она.
— Хорошо! — весело отозвался шалун, ничуть не испугавшись строгого голоса матери.
Когда появился наспех вымывшийся и одетый Ник, Кейт с Патриком уже сидели в маленькой гостиной, точнее, в углу, отведенном под нее в помещении, в котором также находились кухня и альков, служащий столовой. Кейт посмотрела на сына, и ее сердце болезненно сжалось. Мальчик старательно зачесал волосы назад и надел джинсы и футболку, которые она купила ему в Австралии. Он даже — вот чудо из чудес! — без напоминаний почистил зубы: от него шел легкий запах ментола.
И все это ради Патрика!
— Ссадин много? — спросила Кейт, освобождая мальчику место на скамье рядом с собой.
— На коленке только. Но мне не больно, я приклеил на это место пластырь. — Он посмотрел на Патрика и застенчиво улыбнулся. — Я сегодня в первый раз выиграл.
— И у тебя получилось здорово! — похвалил Патрик.
— А вы играли в регби, когда вам было столько же лет, сколько мне?
— Играл. Но я не был форвардом, потому что не умел бегать так быстро, как ты.
Кейт дала Нику стакан минеральной воды и крекер с сыром. Патрик завел разговор о футболе, и она расслабилась.
Длинные ноги гостя занимали почти все свободное пространство, и Кейт снова поразилась, насколько крохотный у нее домик. Бедность обстановки скрашивали стоявшие на столе ярко-желтые хризантемы. Какой-никакой, а это ее дом, и они с Ником чувствуют себя здесь счастливыми.
Кейт обуревали чувства, которые нельзя назвать недовольством или завистью. Ее терзало беспокойство, замешанное на врожденной осторожности. Но через эти вполне понятные эмоции медленно и настойчиво пробивал себе дорогу голод. Голод, который мог утолить только мужчина. Кейт хорошо знала это ощущение. Ей казалось, что оно уже давно умерло, но, стоило Патрику снова появиться в ее жизни, как оно, словно Феникс из пепла, возродилось.
Слушая разговор Патрика с Ником, Кейт задавалась вопросом, сможет ли выстоять, если ее возродившаяся любовь снова потерпит крах?
Смогу, ведь я всегда находила в себе силы справляться с трудностями, которые вставали у меня на пути. Но, с другой стороны, зачем напрашиваться на них?
Ее размышления прервал Ник, заявивший:
— Мы можем пойти пообедать на пристань. Мам, помнишь, мы видели несколько кафе там, когда ходили смотреть на корабли? — Ник снова повернулся к Патрику. — Маме понравился пароход из Сиэтла, а мне корабль из Гамбурга!
Патрик бросил взгляд на Кейт, в его глазах плясали веселые огоньки.
— Я подумал, что мы могли бы пообедать где-нибудь.
Вот мой последний шанс сказать Патрику «нет», заставить его уйти из нашей с Ником жизни, подумала Кейт. Она посмотрела на счастливое лицо сына и поняла, что не сможет воспользоваться этим шансом. Если она снова убежит от Патрика, то уже никогда не простит себе этого.
— Великолепная идея, — натянуто улыбнулась Кейт, постаравшись скрыть смятение. — Мне придется переодеться во что-то более приличное.
Патрик прошелся оценивающим взглядом по ее фигурке. Зеленая кофта и джинсы — старенькие, но хорошего качества — очень шли ей. Кейт чувствовала, как его глаза бесстыдно раздевают и ласкают ее. К ее ужасу, соски ее грудей напряглись и проступили через мягкую ткань джерси.
— Ты и так прекрасно выглядишь, — тихо сказал Патрик. — Пойдемте.
Ник перевел взгляд с одного на другого и громко спросил:
— Мама, ты хочешь, чтобы я тоже переоделся?
— Нет, на тебе и так самое лучшее, что у тебя есть.
Идя к двери за матерью с сыном, Патрик иронично заметил:
— Собственник.
— А что это? — обернулся Ник.
— Это ты, — улыбнулся Патрик малышу.
Ник, как уже было не раз, вернул улыбку.
Патрик открыл дверь и посторонился, пропуская Кейт вперед. Ник сделал то же самое. У Кейт сжалось сердце: если Патрик передумает и испарится без следа, тем самым он нанесет мальчику страшную душевную травму. Ведь Ник уже сейчас смотрит ему в рот, ловит каждое слово, копирует все жесты, поступки...
Идя по дорожке к машине Патрика, Кейт с беспокойством думала о том, что они с Ником прожили вдвоем слишком долго и появление в их спаянной семье третьего человека может внести существенные коррективы в ее отношения с сыном.
— Мне понятно, почему ты согласилась пойти сюда, — ты всегда любила море, — сказал Патрик, когда они шли от парковки к бухте. — Все это построено недавно? — спросил он, оглядываясь.
— Да. Ты часто бывал в Вангарее? — Кейт было больно сознавать, что Патрик приезжал сюда, а она об этом не знала.
— Бываю периодически, по делу, — бросил он, продолжая осматривать новые здания. — Городские власти здорово здесь поработали.
Действительно, бухта с ее пешеходными дорожками и растительностью, с магазинами и ресторанами, с музеями часов и морских рыб превратилась в оживленный, процветающий уголок.
— Мама любит пароходы, — сообщил Ник, глядя на красивый белый шлюп, напоминающий цаплю в грациозном полете.
Пароходы, особенно яхты, — большие, с изящными изгибами линий, олицетворяющие путешествия и свободу, — всегда будоражили воображение Кейт. Жизнь это выбор возможностей, которые можно принять или отвергнуть. Отказавшись от аборта, Кейт сознавала, что ей придется от многого отказаться ради ребенка, но она ни разу не пожалела о своем выборе.
