Рик постарался, чтобы было весело. Он начал с менее впечатляющих видов и закончил местами, где лучше всего сохранились фрески.
Но самым потрясающим видом было изображение народа Помпеи, пытающегося убежать от ужаса, постигшего их город. Почти через две тысячи лет пластиковые слепки, сделанные из углублений в застывшем пепле, показывали возникшую панику.
Лисса была рада, когда они присели на низкую стену, чтобы посмотреть на акведук в общественных банях.
— Я чувствую себя совсем как римлянка, которая пришла сюда после жаркого утра на форуме, — заметила она. — А как они нагревали воду?
— Рабы. Под землей рабы жгли костры под котлами, и горячий воздух проходил через половицы. Очень просто.
— Просто, но в каких жутких условиях работали рабы. — Она вздохнула. — Я достаточно посмотрела. Пойдем.
Она резко поднялась и пожалела, что сделала это, потому что у нее сильно закружилась голова.
Почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Покачнулась. Протянула руку Рику, но он был далеко от нее. А потом все почернело.
В следующий момент Лисса поняла, что лежит на руках у Рика, прижавшись к его груди.
— Что происходит?
— Ты пришла в себя. Слава богу.
— Я потеряла сознание?
— Да. Ты напугала меня. — У Рика дрожал голос, и его забота тронула ее.
— Мне очень жаль, но теперь ты можешь поставить меня. Я могу идти.
— Ни в коем случае. Я отвезу тебя в больницу.
— Но…
— Не спорь. Ты ударилась головой. У тебя может быть сотрясение.
Она втянула воздух. Ударилась головой? А не повредила ли она ребенку?
Болей в животе она не чувствовала. Хорошо это или плохо, она не знала.
Прижалась к груди Рика и ощутила быстрое биение его сердца. Он тоже беспокоился, но волновался только о ней. Он не знал, что есть более важная причина для беспокойства.
По крайней мере он быстро отвезет ее в больницу, и она была благодарна ему за это. О том, что может произойти там, она не могла сейчас думать. Могла только сосредоточиться на своем малыше и надеяться, что с ним все в порядке.
Рик прислонился к стене и смотрел на дверь больничной палаты. Сколько еще ждать? Он думал, что проверить, нет ли сотрясения, дело простое, но ждал уже несколько часов.
А что, если с нею что-нибудь серьезное? Когда он увидел, как она падает, у него едва не остановилось сердце. Он обещал оберегать ее и не смог этого сделать. Но больше всего его пугало, как он переживал, не случилось ли с нею чего-нибудь.
Когда он нес ее на руках к машине, решил, что, скажет ей, как она важна для него, признается в своих чувствах, когда она очнется.
Дверь ее палаты время от времени открывалась и закрывалась, в нее входили и выходили, но никто не сказал ему, что происходит.
Наконец молодой доктор, с которым он разговаривал, когда привез Лиссу, подошел к нему.
— Вы ведь Рикардо Россетти? Вы показались мне знакомым, когда мы разговаривали с вами раньше. Я ваш большой поклонник. — Он широко улыбнулся Рику.
Рик нахмурился от нетерпения. Обычно он не вел себя грубо с болельщиками, но сейчас думал только о Лиссе.
— Доктор, с нею все в порядке?
— Да, она хорошо себя чувствует. У нее нет никаких плохих последствий от падения. Нет их и у ребенка.
У Рика расширились глаза. Он сказал у ребенка?
— Похоже, что у нее случился обморок от обезвоживания. Это последствия утренней тошноты. Я посоветовал ей в будущем следить за уровнем ее жидкости, особенно если она находится на солнце.
Утренняя тошнота. Вот в чем дело. Он-то думал, что она любит долго поспать, но теперь все становилось ясным — почему по утрам она выглядела бледной и усталой, почему прекратила завтракать с ним.
— Как я понимаю, она еще не была у доктора в Австралии. — Он вопросительно взглянул на Рика.
— Я не знаю.
— Ей нужно будет посетить врача, когда она приедет домой. Мы сделали ей несколько анализов, и похоже, все хорошо. Конечно, кроме обезвоживания. Сейчас она под капельницей, но, как только это закончится, я ее отпущу. Вы можете повидать ее.
Рик пожал руку доктору и пошел в палату Лиссы.
Сейчас у него возникла возможность сказать ей о своих чувствах, попросить ее остаться в этой стране, но он был в замешательстве
Она была беременна, а он ничего не знал. Почему она не была откровенна?
Он считал ее самой честной женщиной из всех, кого знал. Как же он мог ошибиться?
Может быть, она считала беременность незначительной деталью? Рик покачал головой. Такое отношение не вязалось с образом Лиссы, девушки, которую он, казалось, уже достаточно знал. Он считал, что они близкие люди, по крайней мере друзья.
В палату Лиссы вошла медсестра, и сквозь раскрытую дверь он увидел, как она, лежа в постели, смотрит в окно. Заметив его, она широко улыбнулась, но почти тут же улыбка стала неуверенной, а глаза настороженными.
Медсестра начала закрывать дверь, но Рик ухватился за нее и вошел в комнату. Встал с одной стороны кровати, а сестра занялась капельницей с другой. Потом она улыбнулась им обоим и вышла.
— Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо. Просто у меня было обезвоживание.
— Да, доктор так сказал. Он сказал также, что это из-за утренней тошноты.
Она опустила глаза.
— Да.
Рик откашлялся.
— Лисса, ты беременна? Это правда?
Она кивнула.
— Почему же ты мне не сказала?
Она опустила голову на подушку и закрыла глаза.
Рик запустил руку в волосы. Он только привык к мысли, что любит ее и эта мысль не пугает его, когда испытал страх, что потерял ее. А потом она очнулась, и он пережил огромное облегчение, и тут эта новость ударила его прямо в сердце.
Неудивительно, что он сам не знает, что теперь чувствует.
— Потому что тебе не нужно было знать об этом.
Он отошел от кровати, потом повернулся.
— А ты не думала, что я имею право знать после того, как мы целовались?
Она широко раскрыла глаза и покачала головой.
— Нет. Ведь мы только развлекались… Разве нет?
Рик застыл на месте. Он поверил, что она испытывает к нему такие же чувства. А сейчас получил ответ на свой вопрос. Заставил себя говорить нормально:
— Да, конечно. Ты права. А кто отец?
— Мой прежний приятель.
Он вдруг вспомнил, как она говорила, что у нее был «молодой человек». Это было недолго. Закрыл глаза, ощутив боль между лопатками. Взял себя в руки и поднял подбородок. Он должен вести себя, как будто это неважно. Нельзя, чтобы она видела, как он потрясен. Она станет смеяться. А может быть, и нет. Она ведь не Валентина. Она по-прежнему была доброй Лиссой, которую он знал. Единственное, чем она отличалась, — это тем, что вынашивала ребенка от другого мужчины.
