— Черт возьми, ты слишком многого не знаешь, — огрызнулся Алекс. — Ты вообще что-нибудь знаешь?
— Знаю, что не хотела причинить тебе боль.
Алекс понял, что она говорит правду. Он почувствовал, как стена злобы, которую он воздвиг между ними, дала трещину. Но он еще не был готов простить.
И не был уверен, что когда-нибудь сможет простить.
— Мне надо идти, — заявил Алекс.
Фанни подняла голову и посмотрела на него большими испуганными глазами.
— Разве мы не поговорим?
— Так же, как в прошлый раз? — в его голосе звучал сарказм. — Мы собирались поговорить три месяца назад.
— Я согласилась, что была не права. Я извинилась.
— Иногда извинений недостаточно, Фан.
Он отвел от нее взгляд, посмотрел вокруг. Глаза задержались на помятой постели. Казалось невероятным, что полчаса назад он проснулся в этой кровати с ощущением покоя и счастья.
Алекс провел рукой по волосам, размял напрягшуюся на шее мышцу. Фанни по-прежнему стояла и смотрела на него растерянным взглядом. Ему захотелось ее утешить, сказать, что все уладится. Но в данный момент он просто не мог это выговорить.
— Я свяжусь с тобой, — наконец сказал он.
— Хорошо.
Фанни хотела добиться от него чего-нибудь более определенного. Когда он с ней свяжется? Что будет с ними? Значило ли счастье прошлой ночи что-нибудь перед лицом утренней размолвки? Но она прикусила язык, чтобы не задать вслух мучивших ее вопросов.
Придется подождать. Возможно, это ее наказание. Алекс смотрел на нее, очевидно, подыскивая, что бы еще сказать. Вероятно, ему, как и ей, не хотелось заканчивать разговор на такой неопределенной ноте.
— Я свяжусь с тобой, — повторил он, так и не найдя других слов.
— Я буду здесь. — Она с трудом заставила свой голос прозвучать громче шепота и обрадовалась его твердости. Если ей больше не суждено увидеть Алекса, он, по крайней мере, не запомнит ее хныкающим ребенком.
Фан заметила, что он заколебался, проходя мимо нее. На мгновение она подумала, что сейчас он обнимет ее, скажет, что ничего не имеет значения, кроме их ребенка. Но он пошел дальше.
Она стояла, не двигаясь, слушая, как дверь спальни захлопывается за ним. Минуту спустя закрылась входная дверь, и еще через некоторое время до нее донесся звук отъезжающей машины. Ощущая себя столетней старухой, Фан опустилась на край кровати. Слабый мускусный запах, исходящий от простыней, вызвал воспоминание о страсти прошедшей ночи. Она закрыла глаза от острой боли, пронзившей ее. В памяти всплыло лицо Алекса, полное страдания и гнева.
Фан резко открыла глаза, прогоняя это видение. Уставившись на противоположную стену, она положила руку на чуть заметное утолщение в области живота.
— Что я наделала? — прошептала она.
Елка искрилась разноцветными огоньками. Красные, синие, зеленые и желтые фонарики отражались в игрушках и серебристой мишуре. А над всем этим сиянием на самой макушке светилось спокойное лицо ангела.
— Фан.
Услышав свое имя, она обернулась и, почувствовав безграничную радость, увидела Алекса.
— Алекс…
— Она хотела посмотреть на огоньки, — сказал он, кивая на младенца, которого держал на руках. Ребенок был закутан в тонкое белоснежное шерстяное одеяльце. Фан подошла поближе, двигаясь почти по воздуху, и отвернула уголок одеяла, прикрывающий лицо малышки.
— О-о! — только и могла вымолвить она. За всю свою жизнь Фанни не видела более прелестного ребенка. Маленькую, красивой формы головку покрывали пушистые завитки хорошо знакомого ей золотистого цвета. А когда дитя открыло глаза, Фан увидела, что они чистейшего зеленого цвета и серьезные — не под стать нежному возрасту. — Она такая красавица, — прошептала Фан, погладив пальцем румяную щечку.
— Конечно. Она же наша. Как она может не быть красивой? — сказал Алекс, полный гордости.
— Она наша? — удивилась Фанни.
Это тот самый ребенок, которого она носила под сердцем? Ребенок, которого она мечтала держать на руках?
Как всегда, Алекс прочитал ее мысли.
— Хочешь подержать ее?
Фан кивнула и протянула руки, принимая дитя.
— Мы хорошо поработали над елкой, — сказал Алекс.
Фан посмотрела на елку и поняла, что она стала еще красивее, чем несколько минут назад, словно Алекс и ребенок что-то прибавили к ее красоте.
— Это прекрасная елка, — согласилась Фан, ощущая себя совершенно счастливой.
— Я так рад, что мы все вместе. — Алекс заключил ее в объятия вместе с ребенком. — Это так много значит для меня, Фан, быть здесь с вами.
— А где же тебе еще быть?
Она подняла голову и взглянула на него, озадаченная его словами. В сознании шевельнулась какая-то отдаленная тревога: почему она не может полностью понять его слов.
— Семья должна быть в праздники вместе, — уточнил Алекс. — Отец должен быть вместе с семьей.
— Да.
Неожиданно Алекс отступил назад. Или это она отстранилась?
— Я хочу знать своего ребенка, Фан.
— Ал! — позвала она, потому что он отходил все дальше. — Ты прав, ребенок должен иметь отца.
Она уже едва различала его очертания в огнях елки, которые внезапно ослепили ее.
— Ал! — в страхе крикнула она. Хотела дотянуться до него, но у нее на руках был ребенок. Хотела побежать за ним, но ноги как будто вросли в пол. — Алекс!
— Не говори ей, что мне было все равно, Фан.
— Я не скажу.
И больше она его не видела. Ничего не видела, кроме резкого света, идущего от елки, который, казалось, заполнил все пространство.
— Не говори ей, что мне было все равно, — донесся до нее шепот, полный боли.
— Алекс!
Ответа не было. Он ушел, и она знала, что он не вернется.
Почувствовав пустоту в сердце, Фанни посмотрела на девочку, которую все еще держала на руках. Ей показалось, что она стала значительно легче, будто с уходом отца она что-то потеряла. В зеленых глазах, внимательно смотревших на Фанни, стоял вопрос.
— Я вовсе не хотела ранить его, — прошептала Фан. — Не хотела.
Вопрос в глазах ребенка сменился обвинением. Фанни знала, что никогда не сможет ей объяснить, никогда не сможет сделать так, чтобы она поняла.
Как никогда не поймет и Алекс…
Вздрогнув, Фан проснулась. Сердце неистово колотилось. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла прийти в себя. Она лежала на своей кровати. Спальня освещалась мягким светом ночника, стоявшего на тумбочке.
— Это только сон, — сказала она себе. — Всего лишь сон…
Фанни положила руку на живот и закрыла глаза, пытаясь подавить подступившие к ним слезы. Но тогда перед ней сразу же возникло лицо Алекса, полное страдания, каким оно запомнилось ей в день последней встречи три дня назад.
