Она снова взяла вилку и начала накручивать на нее спагетти. Габи радостно делала то же самое. Щеки Пенни порозовели, выдавая некоторое замешательство, но она продолжала есть и поглядывала время от времени на мужа.
— Что мы будем делать завтра? — спросил он.
Пенни не ответила. Габи начала прыгать на кровати. Очевидно, пик болезни девочка преодолела.
— А что насчет работы?
— Сейчас выходные, — сказал он ей. — И перестань прыгать, а то опять заболеешь.
— Но иногда ты работаешь по субботам, — сказала Габи, игнорируя его замечание.
Даниэль покачал головой:
— Не завтра, малыш. Завтра мы проведем целый день вместе.
Пенни протянула руки и обняла Габи:
— А потом, завтра вечером, мы снова позовем бабушку.
— Да? — Даниэль поднял брови.
— Да, — подтвердила Пенни, улыбаясь и целуя Габи.
— Конечно. — Даниэль покачал головой. Таким образом жена дала ему понять, что она принимает его приглашение на свидание. — Потому что завтра вечером мы с мамой пойдем танцевать.
— Танцевать? — вместе спросили Пенни и Габи, только мама — с ужасом, а дочь — с интересом.
— Да, танцевать, — подмигнул он жене. — И мы отлично развлечемся.
Они не ходили в такие места с тех пор, как поженились, но завтра, он был уверен, будет чудесный вечер.
— Я даже не знала, что ты умеешь танцевать, папа, — удивилась Габи.
Пенни засмеялась, а Даниэль пытался изобразить недовольство, но напрасно, ему не удалось спрятать улыбку.
— А вот твоя мама умеет, — сказал он Габи. — Она танцует лучше всех, а я просто топчусь рядом с ней.
Пенни обняла Габи еще крепче. Она не спорила с мужем. Игривые огоньки в ее глазах были его наградой — как будто тяжелые тучи рассеялись над ними и в небе засверкало долгожданное солнце.
Пенни сладко потянулась, не открывая глаз как обычно, ведь она могла полежать в постели подольше.
Подняв голову, она искоса взглянула на прикроватные часы. Как ни приятно нежиться в кровати, но до окончания отпуска осталось всего несколько дней, жаль терять их без толку.
Пенни скинула ноги с кровати и расправила пижаму. Снизу доносились голоса, и она спустилась по лестнице. Ей хотелось остановиться в коридоре и послушать, о чем они говорят, но шпионить Пенни не стала. Габи без умолку о чем-то рассказывала Даниэлю, и он едва ли мог вставить слово. Но его это, похоже, не огорчало.
Пенни заглянула в ванную комнату и обнаружила там бреющегося над раковиной Даниэля и рядом с ним Габи, забравшуюся на стул. Оба были так увлечены своим занятием, что не заметили ее появления.
Пенни прикрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться.
В зеркале она увидела отражение лица дочери, покрытого белым кремом для бритья. Подражая отцу, девочка соскребала его зубной щеткой.
Пенни никогда не видела ничего прекраснее в своей жизни…
Независимо от того, что произошло между ней и Даниэлем, она не могла мечтать о лучшем отце для их дочери. Да, он не был образцовым мужем, но как папа был идеален! И в который уже раз в ее голове мелькнуло сомнение: может, не только Даниэль виноват в том, что случилось с их браком?
— Эй, вы!
Даниэль в полотенце, обернутом вокруг талии после душа, посмотрел в сторону Пенни:
— Я не хотел будить тебя и воспользовался этой ванной комнатой.
— Спасибо, что дали мне выспаться.
Габи добавила крема для бритья на свои щеки:
— Хочешь посмотреть, как я бреюсь, мама?
Пенни изо всех сил старалась выглядеть серьезной:
— Конечно. — Она избегала взгляда Даниэля, зная, что им не удержаться от смеха, если они встретятся глазами.
— Я буду бриться так же, как папа, когда вырасту.
На этот раз Пенни посмотрела на Даниэля, и они рассмеялись.
— Что? — невинно спросила Габи.
Мысли Пенни невольно вертелись вокруг раздетого Даниэля, его золотистой кожи, такой упругой и мягкой…
О!
Она знала — он наблюдает за ней и догадывается, на что она смотрит и о чем думает.
Габи все еще деловито водила по лицу зубной щеткой и смывала с нее пену так же, как Даниэль поступал со своей бритвой.
Однако в ванной становилось жарко, и это пугало Пенни.
Прошло много месяцев с тех пор как они расстались, и она еще не представляла себя в интимной обстановке с Даниэлем — тем более после того, что произошло. Тем не менее ее тело бунтовало против разума.
Быть с ним рядом в постели — одно, но прикасаться к нему? Снова быть мужем и женой в подлинном смысле? Именно этого Пенни и боялась.
— Мама? С тобой все хорошо?
Пенни отступила на пару шагов:
— Все нормально, дорогая. Я просто так рада видеть, как вы бреетесь с папой по утрам.
Габи улыбнулась и отвернулась к раковине, продолжая игру.
Даниэль поправлял полотенце на талии, не зная, чем еще заняться.
— Не пора ли нам позавтракать?
Пенни обрадовалась вполне разумному поводу уйти отсюда:
— Звучит неплохо.
— Блинчики? — обрадовалась Габи.
— Конечно, малыш, — ответил Даниэль, не сводя глаз с жены.
Пенни показалось, словно исчез весь мир и она — единственная, кого Даниэль видит. Такого чувства Пенни не испытывала уже очень давно. Ей так не хватало этого тепла…
— Я пойду оденусь, — сказала Пенни.
Даниэль проводил ее взглядом.
Пенни побежала наверх по лестнице, как будто спина ее пижамы горела. Она испуганно спасалась от огня, готовая вернуться назад и рискнуть быть обожженной им снова…
Даниэль поймал ее руку:
— Пенни!
Она остановилась. Замерла, чувствуя, что он слишком близко.
— Я знаю, будет трудно вернуть все назад, — сказал он хрипло. — Но если у нас получится, значит, оно того стоило.
Она медленно кивала. Он прав. Он так прав… Трепет в ее груди и возбуждение в каждой клетке не оставляли никаких сомнений.
— Мы должны быть вместе, Пенни.
Услышав эти слова, она обернулась. У нее перехватило горло, стало трудно дышать.
— Видишь ту маленькую девочку в ванной? Она наша. И никто никогда не сможет отнять это у нас.
Она отклонилась назад совсем немного, но этого движения оказалось достаточно, чтобы приблизиться к Даниэлю, чтобы позволить его губам коснуться ее волос, чтобы скользнуть спиной по его груди…
Наклонив голову, Пенни увидела Габи. Малышка, улыбаясь себе в зеркало, продолжала играть, хотя ее папы уже не было рядом.
— Если бы мы не встретились, у нас бы не было ее. И тех счастливых лет, что мы прожили вместе. Воспоминаний, полных радости и любви.
— Я знаю, — шепнула Пенни.
Даниэль взял ее за руки, удерживая на месте. Она была в пижаме, но от этого прикосновения она почувствовала себя обнаженной. Как будто исчезло все, кроме их прикосновений, его теплого дыхания на шее.
