– Мне очень нравятся ваши картины, Дженни, – услышал он свой голос.
– Вы обманываете меня, – просто сказала Дженни. Раненная в самое сердце, она начала быстро собирать холсты и картон, беспощадно бросая их друг на друга. Затем пыталась запихнуть их обратно в коробку. – Вас ведь тошнит от них.
– Нет. Это не так! – изо всех сил запротестовал Питер. Неожиданно для самого себя он попытался выхватить у Дженни из рук картину с изображением какого-то моста, похожего на изогнутую в судороге гигантскую рыбину. Несмотря на все усилия Дженни запихнуть этот труд к остальным в коробку, Питеру удалось победить в этой схватке. – Вот посмотрите. – Он поднял картину до уровня ее глаз. – Очень красиво. Даже вызывающе.
Дженни в удивлении подняла брови.
– В каком смысле? – скрещивая на груди руки, спросила она.
Питер Стивенсон опустил холст.
– Что «в каком смысле»?
Дженни показала на картину, которую он держал в руках.
– Вы сказали, что она вызывающая. Вот я и спрашиваю, что вы подразумевали.
Питер еще раз взглянул на странное произведение, потом на Дженни. У него было такое выражение лица, как будто вся его жизнь зависела от правильного ответа на вопрос: «Квадратный корень из 757281».
– Кстати, вы держите ее вверх ногами. – Питер быстро перевернул ее.
– Я держал ее так, чтобы лучше разглядеть отдельные детали.
– Тогда поверните ее еще раз, – вздыхая, произнесла Дженни. – Вы по-прежнему держите ее неправильно.
Питер повернул картину еще раз.
– Ага. Вот так. Теперь я вижу. Она прекрасна. Мне очень нравится. Правда.
Дженни ничего не ответила.
Очень аккуратно, как будто это было венецианское стекло, Питер Стивенсон положил картину на стол и повернулся к своей экономке. Он провел рукой по волосам цвета песка.
– Вы в первый раз показываете свои работы постороннему человеку?
Совершенно расстроенная, Дженни лишь кивнула.
– Да, – после некоторой паузы смогла выговорить она. – До этого мои работы видели только члены семьи. А кто может верить отзывам близких людей? Для них все будет отлично.
Питер кивнул.
– Я не знал. Но сейчас вы чувствуете то, через что каждый молодой художник должен обязательно пройти.
Дженни посмотрела на него. Ее большие темные глаза светились от радости.
– Вы назвали меня художником? В первый раз в жизни меня назвали художником! Вы действительно думаете, что я одна из тех, оторванных от реальной жизни, сумасшедших…
– Да, правда. – Питер был так же взволнован, как и она. – Вообще-то, я не считаю вас сумасшедшей, но вы поняли, что я имел в виду.
Дженни внимательно смотрела на мистера Стивенсона. Помимо того, что он был чертовски красив, он казался искренним. Но это еще больше терзало девушку, потому что она все же обиделась на него. Наверное, Питер был прав, утверждая, что ей суждено пройти этот этап, как и всем другим молодым художникам. Дженни очень нуждалась в его поддержке. Она хотела верить ему. Показ картин был равносилен для нее демонстрации самых потаенных уголков души. Девушка очень беспокоилась, поскольку боялась оказаться никчемной даже в этом деле. Тогда бы у нее не осталось мечты, ради которой стоило жить.
Вдруг она осознала, что мистер Стивенсон все это время наблюдал за ней.
– С вами все в порядке, Дженни? – тревожно спросил он. – Вы выглядите очень измученной.
– Нет-нет. Все хорошо, – пробормотала она, пытаясь улыбнуться. – Я думаю, это все первый показ. Ведь именно так вы говорили, да?
Питер улыбнулся.
– Именно. У всех людей разные вкусы и многим не нравится даже столь известная вещь, как Мона Лиза. Искусство – это царство вкуса. Собственно, кто я такой, чтобы рассказывать вам об этом? Ведь художник здесь один.
Дженни не могла поверить ему.
– Может быть.
– Хорошо, вы по-прежнему хотите убедиться в том, что я говорю правду? Тогда оглянитесь вокруг, Дженни. Все, что вы видите в этом доме, говорит о моем вкусе. Что вы думаете об этом?
Внезапно Дженни бросило в жар, как будто она должна была сдать самый важный экзамен. У нее задрожал подбородок, но она попыталась взять себя в руки. Внимательно оглядев то, что было в поле ее зрения, она пожала плечами.
– Что я думаю? Мне кажется, что здесь хорошо. – Мистер Стивенсон усмехнулся.
– Ну что вы, Дженни. Не хвалите меня так сильно.
– Нет, правда. Мне нравиться интерьер. Он превосходен. Практически каждая вещь на месте и сочетается с другой. Очень точно, в стиле и со вкусом.
– Нет, вы обманываете меня. Вас тошнит от этого, – спокойно произнес Питер.
Чуть растерявшись, Дженни замотала головой, начиная протестовать. Но вскоре она поняла замысел мистера Стивенсона.
– Я раскусила вас! Мне действительно нравится ваш дом: оформление, мебель… Все. Однако если бы вы были не уверены в своем вкусе, то не поверили бы даже самым искренним отзывам. Правильно?
Питер Стивенсон засмеялся.
– Правильно! И не важно, сколько людей расхваливали бы мой выбор, я бы все равно им не верил. Даже если бы я стал знаменитым, то продолжал бояться каждого нового мнения.
В тот момент Дженни действительно пришлось бороться со слезами, которые так и норовили хлынуть ручьями из глаз. Мистер Стивенсон был так мил и внимателен к ней.
– Вот это да! А я и не думала, что вы всерьез увлекаетесь искусством.
– Увлекаюсь, но довольно недолго, – ответил он, пожимая плечами.
В конце концов Дженни сдалась.
– Вы очень добры ко мне, мистер Стивенсон.
– Не говорите мне так много комплиментов, я же могу расслабиться в такой обстановке, а это может в итоге привести к банкротству. – Его глаза заблестели как вода под ласковым солнцем Калифорнии. – Почему вы не зовете меня Питер?
Дженни заморгала от удивления.
– Потому что Чарли запретил.
– О, нет! – застонал Питер. – Вы неправильно меня поняли. Я не спрашиваю, почему вы не называете меня по имени. Я догадываюсь, почему вы этого не делаете. Просто прошу вас в дальнейшем называть меня Питер.
Дженни замотала головой.
– Не могу. Если Чарли узнает…
– Послушайте, я ваш босс, а не Чарли.
– Я знаю, но… – Дженни быстро огляделась по сторонам, потом подошла ближе к Питеру и прошептала: – Чарли носит с собой пистолет. Вы знали об этом? Он прячет его под пиджаком в такой штуке, как полицейские. Мне не хотелось бы злить его.
Наступила тишина. Их взгляды встретились. Мистер Стивенсон потер лоб.
– Я знаю, что Чарли носит пистолет, – сказал он. – Это положено ему по должности, поскольку он мой водитель и одновременно телохранитель. Но его совершенно не касается ни то, как вы будете называть меня, ни то, какие отношения у нас будут складываться в дальнейшем.
