В момент высшего взлета страсти, когда они полностью были готовы слиться в единое целое, она заглянула Арни в лицо и увидела тень отчаяния, словно он предельным усилием воли хотел продлить минуту счастья. Но этого не получилось, и оба понимали, что с ними происходит. По их любви прошла какая-то невидимая трещина.
Чуть погодя, когда стихло отчаянное биение сердца, она приникла к Арни и задумалась. Им уже было невыносимо тяжело существовать по отдельности, но какая-то несхожесть помыслов продолжала разводить их. Они разговаривали, смеялись, обменивались поцелуями и вели себя, как положено любовникам, питая надежду, что если не тревожить эту трещину, она не пойдет дальше. И если не вглядываться в глаза друг другу, то можно сделать вид, что не замечаешь взаимных страхов, которые живут где-то в глубине души.
Но вот Арни вздохнул и сказал:
– Неужели я ничего не могу сделать с Софи? Сегодня мы опять поссорились. Я топнул ногой, но ей хоть бы что. Девчонка пошла на открытое противостояние. Но ты тут ни при чем, – торопливо добавил он. – Должно быть, я где-то ошибся.
– Она возражает тебе не из простого девичьего каприза, – стала объяснять Мона, – а потому, что ты пытаешься помешать ей следовать велению сердца. Ты не имеешь права так поступать и не должен.
– Не могу, – озабоченно покачал головой Арни. – Ей уже исполнилось шестнадцать, и она готова сама зарабатывать себе на жизнь. Даже грозилась уйти из дому. И чертовка знает назубок все законы.
– Да забудь ты о законах. Ты должен сделать так, чтобы ей не хотелось уходить от тебя. Будь к ней терпимей и снисходительней. Стань ей другом, который все понимает…
– Ты хочешь сказать, что я должен разводить руками и лишь мило улыбаться? Делать вид, что все в порядке, когда на самом деле все летит вверх тормашками?
– А почему бы и нет? Мы должны изживать свое менторское отношение к детям по мере того, как они взрослеют, обретают право на независимость. И если сейчас ты не поймешь этого, то можешь навсегда потерять Софи.
Он протяжно застонал.
– Наверно, ты права, но откуда тебе все это известно? Лорна вроде не давала тебе повода.
– В определенном смысле опыт уже у меня есть. Когда она отправляется навестить своего отца, я борюсь с желанием воскликнуть: «Не верь ни одному его слову!» Я выдумываю предлоги, чтобы оставить ее дома, ибо боюсь, что она может не вернуться.
– То есть ты пытаешься остановить ее?
– В том-то и дело, что нет, хотя так и хочется. И она всегда возвращается. Рано или поздно наступает минута, когда ты понимаешь, что оставить ребенка при себе ты можешь одним-единственным способом: разжать объятия и дать ему свободу.
– Может, было бы не так плохо, – неохотно признал Арни, – если бы Софи работала с тобой и ты могла бы присматривать за ней.
– Да, но…
– К тому же ты наперечет знаешь всех паршивых овец… ну, тех фотографов, которых молодые девушки должны избегать. Ты могла бы предупредить агентство, чтобы оно не посылало Софи работать с ними.
– В этом нет необходимости. У агентства «Бартон и Вэнс» хорошая репутация. Они поберегут девочку.
– Но если ты скажешь им, что она должна работать исключительно в твоей студии…
– Мне казалось, ты не хочешь, чтобы Софи работала со мной.
– Все изменилось, – нетерпеливо бросил Арни. – Да, теперь я понимаю, как все это можно устроить…
– Ух, упрямец, прекрати! – твердо остановила его Мона. – Ты начинаешь все сначала.
– Что начинаю?
– Организовывать жизнь дочери… и определять круг моих профессиональных обязанностей.
Дорогой мой, этого делать не следует. Если Софи будет отвечать моим замыслам, я ее приглашу, а если нет, то и не обращусь к ней. И конечно же, я не буду учить «Бартон и Вэнс», как им строить отношения со своими моделями. И ты лучше всего сможешь уберечь и защитить Софи, если будешь обращаться с ней так, чтобы она каждый вечер бежала домой. Ты же умный и интересный человек. Пусть она знает, что ты всегда ждешь ее, пусть убедится, что ей интереснее всего с тобой.
Арни с кислой физиономией уставился на Мону. Но в конце концов лицо его расплылось в неохотной улыбке.
– Может, мне и не стоило впадать в пессимизм… А скажи-ка, много ли новых моделей пытаются прорваться на подиум? В течение года, скажем.
– Сотни, тысячи, – усмехнулась она.
– И сколькие добиваются своего?
– Одна или две.
– Значит, в лучшем случае Софи может получить несколько заказов, и ее увлечение сойдет на нет.
– То есть ты надеешься, что она потерпит неудачу? – возмутилась Мона. – Просто прекрасно, любвеобильный папаша! Как бы к этому отнеслась твоя дочь, знай она о твоих черных помыслах?
– Дорогая, но ведь ты ей не скажешь? – забеспокоился он.
– Нет, я ей ничего говорить не буду. Но и пальцем не пошевелю, чтобы помешать ее карьере, так что на меня не рассчитывай.
– Мне это и в голову не приходило. – Гарленд оживился, ибо к нему вернулась неистребимая уверенность, что весь мир должен плясать под его дудку. – Просто… словом, пусть события идут своим чередом, и будем надеяться, что проблема разрешится сама собой.
В десять часов Арни решил посмотреть новости и вместе с Моной спустился вниз. Глядя на экран, он каждые пять минут посматривал на часы.
– Еще рано, – постаралась она подбодрить его. – Мои родители ужасно нервничали, если я приходила после девяти, но сегодняшней молодежи и в голову не приходит, что о них тревожатся.
– Ты имеешь в виду Софи? – с напускным равнодушием уточнил Арни. – Она меня вовсе не беспокоит.
Врун, с нежностью подумала Мона. Ох, милый, какой же ты никудышный актер.
Половина одиннадцатого… Одиннадцать… Софи все нет. Арни поймал взгляд Моны, который она бросила на циферблат.
– Тебе уже пора собираться, – грустно сказал он. – Может, выпьешь перед уходом кофе?
– Не волнуйся. Я побуду с тобой, пока Софи не явится.
– Не понимаю, почему ты так убеждена, что я чрезмерно забочусь о дочери? Она стала независимой молодой особой. О, черт, куда же гулена делась?
– Она с Эваном. И уж он убережет ее от всех неприятностей.
За парадной дверью послышались какие-то звуки. Оба затаили дыхание, прислушиваясь к еле различимым голосам. Затем в замке повернулся ключ. Выйдя в холл, Арни с Моной встретили Эвана и Софи, которая с упрямым вызовом уставилась на отца. Тот сделал два быстрых шага навстречу дочери и заключил ее в объятия. Она с нескрываемым облегчением повисла у него на шее.
– Прости за все те ужасные глупости, что я тебе наговорила. Я не хотела тебя обидеть.
– И я тебя тоже, – прерывающимся голосом ответил Арни. – Но я остаюсь при своем мнении, дорогая.
