— Бабушка, сирень всем нравится.
Лукас похлопал Кэтрин по руке и исчез. Она быстро распаковала и разложила вещи Иды и тоже убежала, оставив бабушку прильнувшей к телевизионному экрану в ожидании любимого ток-шоу.
Лукаса Кэтрин нашла в дальнем конце крыльца. Он стоял со всё понимающей усмешкой на губах и раскрытыми объятиями. И когда Кэтрин добежала до него, то прильнула к его груди, наслаждаясь его нежными ласками.
— В понедельник я уеду и оставлю ее в твоих надежных руках, — сообщила она Лукасу, подняв голову и встретившись с его глазами.
— Вообще-то для тебя там тоже найдется место, — уверил он Кэтрин.
Она уткнулась лицом в его рубашку, вдыхая мужской запах и ощущая его сильное тело. Здравый смысл твердил ей одно, а сердце — совершенно другое. Но сейчас ей было наплевать, что она рискует своим сердцем, наплевать, забьет ли Лукас еще хоть один гвоздь. Все, что ей нужно сейчас, — крепкие и нежно обнимающие ее сильные руки Лукаса.
Прошла неделя с того дня, как Кэтрин перевезла бабушку на ферму. Лукас ухаживал за ней. И не только. Он с потрясающей скоростью перестраивал гостиную, и теперь на очереди оставалось одно крыльцо.
Кэтрин откинулась на спинку сиденья. Она ехала с работы, глядя на кукурузу высотой с человека, выстроившуюся вдоль дороги. Бронзово-золотая, с развевающимися султанами, спелая, сочная. Август, месяц сбора урожая, время жатвы. Интересно, а когда же созреет она сама и кто сорвет ее плод?
Кэтрин усмехнулась. Она уже зрелая женщина. На следующей неделе у нее день рождения. Останется ли Лукас до того времени? Кэтрин ощутила приступ раздражения. Ну почему он ей стал так дорог — простой плотник! Он необразован, перебивается сезонными работами, работает сверхурочно, не имеет постоянного дохода…
Внезапно ее охватил стыд. Лукас ничуть не глупее, чем она. И разве ее собственный отец не был рабочим на фабрике? Чем начальник отдела лучше плотника? Ее мать сказала бы, что дочь слишком много о себе возомнила.
На самом деле Лукас то и дело поражал ее. Он был прекрасно воспитан, и манеры его вполне подошли бы для светского раута. Он отличался начитанностью, то и дело дразня Кэтрин цитатами из поэтов и пересыпая свою речь метафорами и аллегориями.
И он ни словом не обмолвился о своей семье или той среде, где вырос.
Как бы то ни было, она не могла представить, что однажды вернется домой и не обнаружит его у себя.
Войдя в прихожую, она услышала смех бабушки. Кэтрин направилась прямо на кухню и на крыльцо.
— Чем вы занимаетесь? — спросила она у Лукаса, хотя вопроса глупее нельзя было представить, поскольку она прекрасно видела, что они играют в карты.
— А ты что, ослепла? — полюбопытствовала Ида.
— Она скоро оставит меня без штанов, — пожаловался Лукас.
Ида бросила на него игривый взгляд.
— Какая дивная мысль.
— Бабушка! — воскликнула пораженная Кэтрин.
Лукас пожал плечами.
— Это еще ничего, потому что на самом деле Ида поставила меня перед выбором — монополия или стрип-покер.
И он так подмигнул Кэтрин, что колени у нее задрожали.
— Ценю твою выдержку, — отвечала она, чувствуя, что ее собственная испаряется.
Видение Лукаса, проигравшегося в скрип-покер, вызвало у Кэтрин чувство вины и краску на щеках.
— Кэтрин, присядь, — указала Ида на ближайший стул. — Мы не успели разыграться, так что свободной собственности еще предостаточно.
— Нет, спасибо, — поблагодарила Кэтрин, сверля Лукаса сердитым взглядом, намекавшим, что пора кончать заниматься глупостями. Но его ответная улыбка разрушила все ее планы. — Я лучше пойду приготовлю ужин.
Кэтрин развернулась и сбежала на кухню. Там она постаралась разобраться с противоречиями в собственной душе. Ощущение счастья боролось в ней с раздражением. Если Лукас не будет торопиться с работой, то задержится здесь подольше. Но не может ли так статься, что он медлит специально?
Размышляя подобным образом, Кэтрин уперлась взглядом в высокие буфеты и старые полки. При первой их встрече Лукас решил, что Кэтрин собирается переделать кухню. Теперь ей казалось, что он был прав.
Если она когда-нибудь решится продать дом, то кухня современной планировки только повысит рыночную стоимость фермы. Нет, такую мысль определенно стоит обдумать.
Кэтрин услышала смешок бабушки.
Раздраженная ее беспечностью, Кэтрин побежала наверх и переоделась в более подходящую одежду, завязала волосы и вернулась на кухню.
Когда она вошла, Лукас стоял у стойки, потягивая колу. Увидев Кэтрин, он опустил банку и пристально посмотрел на нее. Кэтрин помедлила на пороге, восхищаясь размахом плеч Лукаса, его сильными, крепкими ногами. Она без труда могла представить, как переплетает свои ноги с его, его теплое дыхание щекочет ей шею, его глаза сияют темным огнем желания…
Устыдившись собственных мыслей, Кэтрин прокашлялась и спросила, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
— Игра закончилась?
— Да, — ответил Лукас. — И хорошо, что я отказался от скрип-покера. Она раздела бы меня догола.
Возникший в голове Кэтрин образ опять вывел ее из равновесия.
— Но тебе же ума не занимать.
— Да, и я проявил его во всем блеске, когда напомнил Иде, что она может пропустить одно из этих ужасных телевизионных шоу, которые она так любит.
Кэтрин усмехнулась. Лукас уже знал об Иде больше, чем она сама. Вспомнив, зачем сюда пришла, Кэтрин полезла в холодильник и достала пачку бифштексов, стараясь думать об ужине, а не о Лукасе.
Лукас сделал шаг к ней, и сердце Кэтрин подскочило куда-то к горлу. Она напряглась, готовая уронить мясо на пол и обвить его шею руками.
Лукас забрал у нее бифштексы.
— Давай я тебе помогу. Может, поджарить их на свежем воздухе и устроить пикник?
— Отличная идея, — ответила она. — Тогда ты приступай, а я приготовлю салат.
Кэтрин оглядела кухню и окончательно укрепилась в своем решении. Сегодня же вечером она спросит у Лукаса, во сколько ей обойдется перепланировка кухни.
Лукас дергал сорняки, упиваясь сладким ароматом роз и поражаясь тому, как пышно расцвели клумбы. Теплое солнце заливало его руки золотым светом, и, взглянув на дом, Лукас молча взмолился, чтобы Ида оставалась приклеенной к телевизору как можно дольше и дала бы ему подольше насладиться блаженной передышкой.
Лукасу нравилась старая женщина — она сохранила огонь своей души. Лукас надеялся, что когда он достигнет восьмидесяти, то сможет наслаждаться жизнью с таким же пылом, как и Ида Брайтон.
