девочка, я был так благодарен тебе в тот момент. Моё уязвленное эго готовилось выпрыгнуть вон. Я стыдился себя и безденежья! Я даже не мог рассказать тебе правду о том, что случилось у нас в гараже. Я боялся увидеть твоё огорчение. Вот уж чего бы я точно не смог пережить! Если бы ты разлюбила.
— Так хотел посмотреть на тебя в купальнике, — мечтательно выдохнул я, чтобы скрыть свой позор.
Ты щекотнула меня коготком, я блаженно зажмурился.
— Насмотришься, — пообещала на ушко.
«Действительно», — я осознал. Насмотрюсь! Ведь у нас впереди ещё целая жизнь. Одна на двоих. Как июньское звёздное небо.
Мама жила, как обычно. И даже ещё веселее! И эта весёлость меня раздражала. Она будто хотела успеть надышаться. Хотя… Я потом поняла, что этот период был лучше той самой депрессии, что началась у неё после. Когда, сидя над чашкой, где кофе остыл, она бесконечно мешала напиток маленькой ложечкой, смотрела невидящим взглядом. А после бросала:
— Хотя бы тебя родила. Может, станешь нормальным человеком.
Бабушка тихо сопела:
— Все мозги пропила уже! — говорила она в адрес мамы.
Я множество раз порывалась сказать ей о долге. Но больше всего волновалась, что бабушка выгонит мать. Или та, поругавшись, уйдёт восвояси. Собрав небольшой саквояж из вещей. Как ушла ещё в юности, будучи мною беременной. Мне казалось, я вижу финал этой драмы. Как мамина жизнь превратится в кошмар! Долг будет только расти, а она полетит по наклонной.
Я ощущала себя виноватой. За что? За одежду, которую мама всегда выбирала не по цене, а по качеству. Говоря:
— Привыкай.
За компьютер, который я получила на день рождения. За поездку на море, где мы обгорали на солнце, ходили в соломенных шляпах и ели вкуснейший шашлык. За мамой, конечно, ухлёстывал кто-то! Но она отвечала отказом. И впервые за все эти годы она выбирала меня…
Тот самый Марат Даниярович всё также ходил в ресторан. Визитка, что он мне вручил, ещё долго маячила перед глазами. Как-то раз она угодила мне под ноги, выскочила из рюкзака.
Я подумала: «Может быть, зря я её отвергаю? Деловой человек. Без подтекста и пошлости выказал свой интерес». Я не хотела давать ему повод. Но слово «банкир» не выходило у меня из головы. Что, если это — единственный шанс? А я закрываю глаза из-за девичьей гордости.
Как-то раз я решилась, когда была дома одна. Залезла на подоконник и одну за другой вбила цифры в мобильник. Гудок ещё даже не прозвучал, а я уже передумала, резко нажала отбой. И задышала так часто, словно хотела продать душу дьяволу. Но вовремя спохватилась.
Однако напрасно я думала, это конец. Телефон зазвонил, и на экране возник только что набранный номер. Я застыла с разинутым ртом.
«Блин! Блин! Блин!», — стучало в висках. Он был терпелив и настойчив. Мне стало неловко. Слишком уж взрослая, чтобы робеть. Я сделала вдох и нажала на кнопку.
— Алло, — сказала учтиво.
На том конце провода слышалось чьё-то присутствие. И спустя пару мгновений мужской баритон произнёс:
— Анна?
Я опешила. Как он узнал моё имя? Потом поняла, что по бейджику. У всех официанток были такие. Но все называли нас «девушки». Мало кто утруждался читать имена.
— Здравствуйте, — промямлила я.
Он помолчал:
— Чем обязан?
И тут из меня «полились» междометия:
— Извините, я… Ну… в общем… Я совершенно случайно набрала ваш номер.
— Случайно? — переспросил он.
Я в тот же момент поняла, что сглупила. Ну, какое «случайно»? Ведь значит, номер его уже был у меня в телефоне?
«Вот дура», — подумала я, но отступать было поздно.
— Д-да! Так вышло. Простите за беспокойство.
Он расслабленно выдохнул:
— Что вы, не стоит.
— До свидания, — хотела проститься.
Но голос его произнёс:
— Ну, раз уж вы позвонили, то может, поделитесь мыслями?
Я затаилась:
— Какими?
— Любыми, — ответил мужчина. Марат Даниярович.
Я молчала, а он предложил:
— Давайте, я приглашу вас на ужин, и вы мне расскажите о себе?
На лбу появилась испарина.
— Нет! Я… вообще-то я не одна.
— В данный момент, или в целом? — ответил спокойно. Он словно играл. Потешался над тем, как я мнусь и робею.
— В целом, — ответила я и добавила, — Я встречаюсь с парнем и не собираюсь ему изменять.
— Так разве речь об измене? — парировал он.
— А о чём же тогда?
Я уже ощущала то самое чувство вины. Словно даже беседуя с ним по телефону, я уже изменяла тебе.
— Речь об ужине в приятной компании, — как ни в чём не бывало, ответил Марат. Даниярович!
«Да пошёл ты, мудила!», — подумала я. И поспешила разрушить иллюзии. Если он думает, все официантки такие. Только и ждут, когда их пригласят! То он глубоко заблуждается.
— Я не стану ужинать с вами. И не звоните мне больше! — отрезала я и прервала звонок.
«Ловыгина, ну ты и тупица. Ведь ты же сама позвонила ему», — прозвучал у меня в голове издевательский голос рассудка.
«Ну, и пусть», — раздражённо подумала я и простила себе этот глупый ответ.
На следующий день этот номер опять засиял на экране мобильного. Я как раз находилась на курсах.
— Простите, — сказала, сжимая мобильник в руках.
— Ловыгина, выйди! — сурово ответил учитель.
Я извинилась, прошла в коридор. Во время занятий в фойе было пусто. Курсы велись в дополнительном здании, сам институт находился левее. И там постоянно была кутерьма. Я втайне мечтала, как стану студенткой актёрского, как буду являться на пары, учиться и впитывать всё, чтобы после раскрыть свой талант. Ведь он у меня «на лицо и на тело».
— Алло, — тихо ответила в трубку.
В этот раз его голос звучал по-другому:
— Анна? Простите, я, очевидно, смутил вас своим предложением?
Я смягчилась:
— Ну что вы. Это вы извините меня. Я была так груба!
— Уже извинил, — усмехнулся Марат. Даниярович, и добавил, — Я чем-то могу вам помочь?
Этот звонок в неурочное время. Этот участливый тон… Я сдалась и позволила мыслям сорваться с обветренных губ:
— Скажите, а вы же банкир?
Он хмыкнул:
— В какой-то степени.
— Как это? — я растерялась.
— Ну, сфера моих интересов включает в себя и банковский сектор, — сказал деловито.
«Вот и отлично», — подумала я. Так держать! Деловой разговор.
И расправила плечи, желая озвучить вопрос по кредиту. Но как? Если слов не хватало. Назвать ему банк, сумму долга? Ведь он совершенно чужой человек…
— А что у вас за вопрос? — поторапливал он.
— Я… Мне…, - мне опять стало трудно дышать, —
