Ничего! Я передумала.
Послышался сдержанный смех:
— Какая вы непостоянная натура, Анна. Давайте я угадаю? Вам нужна консультация?
Я успокоилась:
— Да. Вероятно, вы правы. Нужна.
— Что ж, — его тон снова стал деловым, — Я дам вам номер своего приятеля. Хороший специалист и добрый самаритянин. Считает он лучше меня.
— Спасибо, — ответила я.
— Да пока ещё не за что, — отозвался Марат. Даниярович.
Вечером я позвонила мужчине по имени «Саша». Точнее, он был Александр Сергеевич, адвокат, финансист, юрисконсульт. В общем, умный мужик! И достаточно взрослый по голосу и по манере вести разговор. Услышав о долге, он выдал мне целую лекцию. О том, что деньги требуют счёт. Что нельзя обращаться бездумно с кредиткой. Что проценты, она же «пеня», существует для тех, кто не хочет платить.
Я вздыхала, кивала, ждала. Ощущая себя бестолковым ребёнком, который попался на удочку взрослых людей.
— Какой банк?
— Ветабанк, — произнесла торопливо.
Александр Сергеевич выдохнул:
— Так. Ваше полное имя?
— Моё? — отозвалась растеряно.
— Да, — произнёс, — Вы должница?
Я нахмурилась:
— Мама. Ловыгина Лена Георгиевна.
Он хмыкнул:
— Отлично! Постараюсь узнать у коллеги из банка про вашу ситуацию.
Помню, подумала: «Разве так можно?» Разве нет между банками тайн? Или, между коллегами тайн не бывает? Ведь я же не знала тогда всех нюансов финансовых дел.
Время шло. Ничего не менялось. Этот хрен не звонил! А Марат Даниярович тоже пропал. Перестал появляться у нас в ресторане. Я решила, что это — конец. И ждала, потеряв веру в лучшее, когда дело дойдёт до суда.
А потом написали из банка. В письме говорилось о том, что сумма долга была пересчитана. И мама, попав в категорию малоимущих семей, получила поблажку. Все пени, которые долго копились, исчезли. Остался размер тех истраченных средств, что она регулярно снимала с кредитки. Количество цифр сократилось, а срок увеличился вдвое. Так что теперь погашение долга имело вполне обозримые сроки.
И мама, не веря глазам, снова и снова читала письмо:
— Анька! Ну, ты представляешь? Она исчезла! Пеня! Как такое возможно?
— Не знаю, — ответила я, — Волшебство.
Той ночью я глаз не сомкнула. Нужно было ему отзвониться, поблагодарить. Нужно было испытывать радость! Ведь всё обошлось. Но мне было страшно. И я ощущала себя в западне. Будто я добровольно шагнула за грань. И обратно никак не вернуться! Кажется, я уже знала тогда, что мой долг перед ним будет только расти. И готовилась к этому, мысленно.
Помню твой день рождения. Июнь. Атмосфера была лучше некуда! Жара, правда, вечером даже, стояла такая, что пот в три ручья. Но я не был намерен сдаваться. Закупился шарами, цветами, подарками. Флакончик духов и серёжки, кулону под стать. Осталось придумать, как романтично вручить. Я долго смотрел из окна на площадку. Написать? Примитивно! К тому же, сотрут.
Петь под гитару баллады того хуже. Глазеть соберётся весь двор. А ты не любитель публичных собраний. Женькина хата была занята. Кому-то значительно проще поздравить друг друга. Кому-то. Не нам! Мы хоть и жили напротив, но остаться одни не могли. Твои постоянно сменяли друг друга на «вахте». Мои каждый вечер являлись домой.
Ну, я и замыслил снять номер в отеле. Но до того вознамерился сделать сюрприз. Через Женьку достал ЛВС, он общался с пожарными. Лестница метров пятнадцать должна была стать моим «пропуском в мир». Представив себя альпинистом, я по верёвочным хилым ступеням собирался взобраться наверх.
Мы обитали на третьем. И спальня твоя выходила окошком во двор. Форточку ты оставляла открытой. И просунуть шары не составит труда! Мы специально надули не сильно. Почти в каждом шарике было припрятано нечто. Записка, подарок, конфета. Я надписал их: «Люблю», «Обожаю», или попросту «Лопни меня».
Жека был в ауте от моих романтичных позывов. Всё, на что сам он отважился в день рождения Ники, был утренний секс и букетик цветов, раздобытый со скидкой.
— Лучший мой подарочек, это я, — заявлял он на полном серьёзе.
— Ты себя переоцениваешь, — отвечал я ему.
Задачей приятеля было фиксировать лестницу сверху, на крыше. В то время как я заберусь и впихну все шары в приоткрытый оконный проём.
— Капец, тебя штырит! — дивился Женёк.
— Чего ещё? — фыркал я.
— Любовь, сука! — с чувством парировал он.
Мы обустроили место на крыше, проверили весь инвентарь. Я взял с собой связку шаров. И спустился к подножию пятиэтажки. Снизу вверх оценил высоту. До окошка рукою подать!
Из подъезда на свет появилась соседка с ребёнком. Тёть Клава, или как там её? Она посмотрела на шарики в левой руке. Внучок у неё за спиной с интересом топтался на месте.
— Охо-хо! Это что ж за праздник такой? — улыбнулась она добродушно.
— Так… день разноцветных шаров, — осведомил я.
— День кого? — удивилась она.
Очевидно, в её времена было не так много праздников: первомай, новый год, посевная…
— День рождения! — повысил я голос.
— Ага, — покивала старушка, и тут её внук проявил интерес.
— Сяик! — воскликнул он, тыча в «букет» разноцветных шаров.
По взгляду я понял, отказ не прокатит. Пришлось подарить ему синий. Только когда они двинулись в путь, я увидел, что шар был с сюрпризом. Полчаса уповал на обмен. Но капризный ребёнок никак не хотел соглашаться! Пришлось откупиться конфетами.
Я вернулся к исходной. Поймал на себе убедительный взгляд. Женька бесстрашно лежал наверху, свесившись с крыши. Я подёргал канаты. Полез. Ощущая себя Винни-Пухом, я взбирался наверх вдоль кирпичной стены. Первый, второй этажи. И вот, ожидаемый третий. И форточка внутрь распахнута. Ждёт, когда я подберусь!
Уцепившись за лестницу, я отвязал первый шарик. Втолкнул его внутрь, увидел в окне, как он ловко запрыгал по полу, упал на кровать. Все остальные ждала та же участь. Я уже представлял, как ты вернёшься домой, как войдёшь, приоткрыв двери спальни. Как застынешь в дверях. И начнёшь поднимать их, один за другим. И читать рукописные надписи…
Вдруг, на исходе моей важной миссии, малая створка окна отворилась. И наружу явилось лицо твоей мамы. Заспанный вид говорил о внезапной побудке. Она, вероятно, спала на той самой кровати, куда я отправил шары. Вот удивилась, наверно!
Я чуть не упал:
— Е-лена Ги… оргиевна? Здравствуйте…
Она пригляделась:
— Уж не Виктор ли это?
Я кивнул:
— Это он.
Твоя мама вздохнула:
— А я уж думала, по мою душу пришли.
Я не знал, что ответить. Кивнул. Покосился наверх. Она тоже туда посмотрела.
— А это кто там сидит?
— Это Женька, — представил я друга.
Твоя мать помахала ему.
— Слезайте оттуда, — велела
