— Знаешь, Натаниэль, всем больше всего нравится второй концерт «Времен года» Вивальди . Это та деталь, которую продолжают использовать в рекламе автомобилей. Летняя часть. Все любят лето. Но дело в том, что искусство, — Годфри бросает телефон через стол и встает, — оно весьма субъективно. Например, я ненавижу лето и ненавижу рекламу автомобилей. Моя любимая часть? Зима. Зимние люди опасны. Они не боятся ни дождя, ни снега, ни даже светлой бури. В ту минуту, когда ты отклонишься от моих планов, Натаниэль, в ту минуту, когда ты откажешься от нашей договоренности, после всего, что я для тебя сделал. . . — Он оглядывается, как будто за ним наблюдает толпа, и понижает голос на октаву. — Рекомендуется соблюдать осторожность. — Он подмигивает.
Я встаю и сметаю все с его стола. Папки, полная кофейная кружка, ноутбук и куча документов — все брошено и рухнуло на пол. — Ты никогда не делал ничего, чтобы защитить меня от них. — Мое лицо искажается от ярости.
Годфри откидывается на спинку кресла и с самодовольным видом сцепляет пальцы. — Знай свое место, пешка.
Я знаю свое место, хорошо. Теперь я знаю все о том, где я стою, и это далеко не то, чего он хочет от меня.
Пятьдесят тысяч долларов. Поддельный новый паспорт. Я знаю, что у этого богатого парня есть деньги. И я уже видел поддельный паспорт в ее спортивной сумке. Закон Прескотт. Что еще? Она чертовски родственна.
Словно прочитав мои мысли, он спрашивает: — Как наша девочка? —Звучит жутко весело. — Кэмден не может дождаться, чтобы приехать сюда. Позор, правда, за всю эту свадьбу. Такие хлопоты, но это нужно сделать.
— Она жива, — выдавливаю я, оставаясь расплывчатым.
— Пыталась что-нибудь сделать? Сбежать? Соблазнить тебя? Убедить тебя объединиться с ней? — Он поднимает одну бровь и задумчиво поглаживает подбородок. Все вышеперечисленное. А почему бы и нет? Я собираюсь отдать ее в руки этого долбаного психа.
Или нет? Кажется, Годфри мало что для меня делает в последнее время.
— Знаешь, Натаниэль, я мог бы держать ее в миллионе разных мест и ждать прибытия Кэмдена. Я выбрал тебя, потому что это испытание. Ты всегда был беззащитной пушкой. Я подумал, что было бы мудро прощупать почву, прежде чем бросать тебя в пучину, в более важные области моего бизнеса. Ты собираешься подвести меня, заключенный? — Его подбородок опускается, изучая меня. Я кладу руку на грудь, ухмыляясь.
— Не испытывай меня, Арчер. Я не твой чертов ученик.
Я оборачиваюсь, собираясь уйти, когда его голос сковывает меня на месте.
— Надеюсь, она не упомянула о своем ребенке, — ворчит Годфри. — Бедняжка Прескотт может сказать все, что угодно, чтобы снять ее с крючка.
Ее ребенок? Я хочу спросить его, какого хрена, но знаю его лучше, чем думать, что он даст мне прямые ответы. Она будет выплевывать информацию сегодня вечером, точно. Я оборачиваюсь и возвращаюсь к причине, по которой я здесь.
— Значит, ты не защищаешь меня от АВ, но все еще ждешь, что я буду твоей сторожевой собакой? — резюмирую я.
— Я защищаю тебя от AB, в какой-то степени. Это бизнес. — Он постукивает пальцами по своим губам .Наркотики. — Ты не можешь ожидать, что я поставлю под угрозу свой бизнес из-за тебя, Натаниэль. Я слежу за ними для тебя. Но в одном ты прав — ты по-прежнему мой, по-прежнему работаешь на меня, и в ту минуту, когда это изменится, ты умрешь.
Из кучи на ковре начинает звонить мобильный телефон, и он посылает хрупкую руку, наклоняясь, чтобы ответить. Я бы поднял трубку для любого другого, но не для него. Я стою, высокий, молодой, гордый, и смотрю, как он размахивает руками, жалобно склонив одно бедро вниз, пытаясь поднять трубку.
— Сейчас, сейчас, — говорит он, махая тростью в сторону входа, наконец приклеивая телефон к уху. — Мне нужно обсудить кое-какие свадебные приготовления. Пошел. О, а Натаниэль? Не меняй команду. Наша очень мощная. — Он подмигивает, прежде чем я закрываю за собой дверь.
Сволочь.
ПРЕСКОТТ
Я провожу время за чтением его дневника, держа красную тетрадь под углом, позволяющим лучу солнца просочиться сквозь щель в заколоченных окнах. Желтый свет проливается на страницы. Я знакомлюсь с Нейтом. Нейт мне нравится . Ужасно чувствовать положительное отношение к своему похитителю. Но я делаю. Не могу не делать этого. Он сломан, как и я. Жизнь накормила его горем так же, как и меня.
25 ДЕКАБРЯ 2010 ГОДА
— СЕРДЦЕ ДОЛЖНО БЫЛО РАЗБИВАТЬСЯ — Оскар УАЙЛЬД
Рождество.
Фрэнк узнал известие о смерти моей мамы из рук в руки. Он навещает меня в моей камере. Приносит шоколадные батончики и Top Ramen. Педро смотрит на сладости так, словно они трахают Меган Фокс. Он пытался получить место в рекламном сегменте, чтобы получить шанс получить хороший материал. Очередной раз.
— Да тресни уже, парень, — хмыкает старик, хлопая меня по плечу.
— Кричи. Ругайся. Сломай дерьмо. Твоя мать только что умерла. Она была хорошей женщиной.
Я согласен. Она была лучшей. Сразу после того, как я убил своего папу, она бросилась к ногам полицейских, умоляя, чтобы они взяли ее, а не меня.
— Нужно плечо, чтобы поплакаться?
Я выдыхаю высокомерное «нет».
Он уходит, но не раньше, чем засовывает несколько марок в мою оранжевую форму. – Купи себе что-нибудь приятное, Натан… я имею в виду, Нейт.
Я бросаю лапшу рамэн в стену и смотрю, как слизистые нити сползают вниз, как черви. Мое горло сжимается от эмоций, и не хороших. Никогда ничего хорошего.
— Ты странный ребенок. — Я слышу, как Педро переворачивается на двухъярусной кровати. — Дай мне знать, если снова начнешь гадить. Мне очень нужны эти лекарства.
3 ЯНВАРЯ 2010 ГОДА
— ДРУЗЬЯ — ЭТО БРАТЬЯ И СЕСТЫ, КОТОРЫХ БОГ НАМ НИКОГДА НЕ ДАРИЛ (МЕНЧИУС)
Я возвращаюсь на прогулочный двор после того, как пропал без вести после того, как появились новости о маме.
Годфри и его команда сидят за столом для пикника, глядя на меня, как на движущуюся мишень. Себ ухмыляется и похлопывает по скамейке в молчаливом приглашении. Я игнорирую его и иду прямо к Фрэнку.
Там старик со школьницами Стоктона. Стоят в углу, скручивают сигареты и ни на кого конкретно не ругаются. Фрэнк сверкает вставными зубами с ржавым «привет».
— Ага, — говорю я, выхватывая сигарету из его руки, хотя я и не курю. Он наклоняет подбородок вниз. — Ага?
— Да, мне нужно плечо, чтобы поплакаться.
И той ночью я часами рыдал на плече, которое, как я думал, принадлежало ветерану-пирату.
3 ФЕВРАЛЯ 2010 ГОДА
— ВОЗРАСТ — ЭТО ДЕЛО РАЗУМА БОЛЬШЕ МАТЕРИИ. ЕСЛИ ТЕБЕ НЕ ВОЗМОЖНО, ЭТО НЕ ВАЖНО (САТЧЕЛ ПЕЙДЖ)
Я нахожусь в столовой, когда появляется Фрэнк, хлопая себя по спине и шагая вдоль длинных скамеек. На его лице играет хорошее настроение. Когда он садится рядом со мной, я понимаю почему. Фрэнк сделал мне подарок на мой двадцать второй день рождения. Книга Джека Керуака «В дороге» в мягкой обложке . Ирония щекочет мои губы незнакомым смехом. Давно я не смеялся, но подарить заключенному книгу о свободе — это круто.
Книга согнута, и вы можете видеть, что она была свернута в течение нескольких часов, когда ее пронесли контрабандой.
Никто не делал мне подарков на день рождения с тех пор, как мне исполнилось восемь.
Я немного плачу внутри, но снаружи я зеваю.
Он цепляет меня за шею головным убором, и моя щека прижимается к его обвисшей груди, когда он ерошит мои спутанные темные волосы.
— Чертов отродье. Я знаю, ты хотел этого больше, чем мокрой киски.
— Как? — Мои пальцы крепко впиваются в книгу. В моей ладони я чувствую себя как дома. Как будто это принадлежит ему. Его друг Серджио смотрит на меня как-то странно, его брови удивленно приподнимаются.
