Когда-то у него имелись сомнения в причастии его матери к тому, что случилось девять лет назад. Однако с того времени он узнал ее лучше, поэтому уже давно был уверен в том, что без ее участия тогда не обошлось. И все же она его мать…
На лице Шарифа не отразилось никаких эмоций. Ему это и раньше всегда удавалось, но на второй год их супружеской жизни Зулима заявила, что ей ненавистны проявления каких-либо чувств, особенно с его стороны. Она пускала Шарифа в свою постель, но лишь ради их будущих детей, и не скрывала своего облегчения, когда он ее покидал.
Может, эта привычка так укоренилась в нем, что он спешно ушел от Джеслин, хотя этого ему совсем не хотелось? Или таким образом он кого-то наказывал? Но только кого? Джеслин за боль, которую он причинил Зулиме, или себя самого?..
— Шариф! — высокий пронзительный голос его матери нарушил его размышления.
— Она мне нужна, — сказал он правду. — А теперь извини, мне нужно сосредоточиться на вещах более важных, чем твое нежелание видеть американку в западном крыле.
— Что значит «она мне нужна»? — словно не слыша его, потребовала королева Рейна.
— То и значит, что она нужна мне и моим детям.
— Чушь. Она не была нужна ни твоим сестрам, ни тебе, ни девочкам.
— Не согласен. Джеслин чудесный человек. И мне, и моим сестрам повезло, что мы познакомились с ней. Как и моим дочкам, потому что она согласилась приехать в свой отпуск. — В этом месте Шариф немного покривил душой. — А теперь, мама, извини, у меня впереди долгий день и я не хочу начинать его со спора с тобой. Ты проявишь мудрость, если уйдешь прямо сейчас.
— Я знаю, что ты был у нее, — презрительно бросила Рейна.
Шариф покачал головой.
— Хотел бы я знать, как ты вытягиваешь из людей информацию. Угрожаешь или просто приплачиваешь?
На щеках его матери проступили красные пятна, но она не отвела взгляд.
— По крайней мере я поступаю так во благо государства!
— Вот как? Тогда начни делать это благо прямо сейчас и для начала покинь мой кабинет.
— Шариф, твой долг…
— Заботиться о тебе, я знаю. Но если ты сейчас не уйдешь, я расскажу моим братьям, что наша мать не гнушается оскорблениями, шантажом и запугиванием, — с угрозой в голосе предупредил Шариф. — И я сомневаюсь, что тогда они будут терпеть тебя, как это делаю я. Но учти, и мое терпение уже на исходе.
Джеслин и девочки сидели в библиотеке. До обеда оставался еще час, но малышки уже выглядели уставшими.
— Папа правда уже дома? — вдруг спросила Джинан, подняв голову от тетради.
На Джеслин устремились три пары темных глаз, и в них она прочла недоверчивость и радость. Девушка поняла, что их сдержанность, с которой они говорили об отце, показная, как и робость и послушание, проявляемые ими в его присутствии.
— Он обещал прийти к вам в полдник и выпить с вами чаю, — мягко улыбнулась она.
— А сколько еще до полдника? — оживилась Такия.
— Четыре часа, — опередила Джеслин Джинан.
— Так долго, — простонала Сабия.
— Целая вечность, — уныло согласилась Такия.
Джеслин не могла видеть их такими удрученными.
— Как насчет небольшого перерыва? — стараясь казаться веселой, спросила она. — Может, поиграем во что-нибудь?
— Нам нельзя, — буркнула Джинан.
— Почему вам нельзя играть?
Джеслин вздрогнула, услышав за спиной голос Шарифа. Девочки также были удивлены его появлением, поэтому приветствовали отца с небольшим опозданием.
— Вы вернулись, отец, — хором сказали они, склонив головы.
— Да. Хорошо быть дома.
Шариф подошел к ним. Джеслин не знала, как себя вести, но ей казалось нелепым смотреть на сестричек, которые по-прежнему стояли, не поднимая головы.
— Девочки, садитесь. Может, кто-нибудь из вас хочет показать папе, чем мы занимаемся? Джинан, не желаешь начать? — спросила она, когда никто из малышек не откликнулся на ее предложение.
Старшая дочь Шарифа почти с испугом посмотрела на нее.
Джеслин услышала, как вздохнул Шариф. Он, как и все, без сомнения, чувствовал неловкость, которая повисла в воздухе. Девушка не представляла, как этому помочь. Шариф совсем не знал, о чем говорить со своими детьми.
— Сегодня мы читаем, — начала она, чтобы как-то разрядить обстановку, — а затем у нас урок рисования, и мы постараемся изобразить в красках то, что узнали из рассказов. — Джеслин послала в сторону девочек ободряющую улыбку. — Все мы уже хорошо умеем читать, верно?
— Я еще не очень хорошо читаю, — призналась Такия, с робостью поглядывая на отца.
— Нет, у тебя очень хорошо получается, — успокоила сестренку Джинан.
— Да, это правда, — кивнула Саба.
Джеслин с любовью и гордостью посмотрела на трех девочек, к которым за две недели успела привязаться.
— Уверен, что когда ты еще немного подрастешь, то будешь читать не хуже Джинан и Сабы, — сказал Шариф.
Такия с надеждой посмотрела на отца.
— Правда? А откуда ты знаешь?
— Когда ты была маленькой, то очень любила жевать страницы, — сохраняя серьезное выражение лица, ответил Шариф, но глаза его улыбались.
Саба спрятала смешок в кулачок, Такия хихикнула, а Джинан посмотрела на отца со смешанным чувством удивления и недоверия.
— А я что любила делать? — поинтересовалась Саба.
Шариф расположился на стуле рядом со своими дочками.
— Больше всего ты любила покричать, — не задумываясь, сообщил он.
Саба и Такия прыснули со смеха, и только Джинан продолжала пытливо смотреть на отца.
— А какая была Джинан? — продолжала допытываться Саба.
Шариф перевел взгляд на старшую дочь.
— Такая, какая она сейчас. Рассудительная и серьезная. И она никогда не жевала страницы и не кричала.
— Никогда-никогда? — не поверила Такия.
— Никогда, — подтвердил Шариф. — Она всегда все делала правильно.
— Неправда! — воскликнула молчавшая до этой минуты Джинан. — Если бы я все делала правильно, наша мама бы не умерла и нам бы не пришлось уехать в Англию.
В библиотеке снова стало тихо. Пока Джеслин лихорадочно думала, что сказать, Шариф погладил Джинан по голове.
— Ты все делала правильно, — мягко повторил он. — Вы уехали в Англию, потому что ваша мама хотела, чтобы вы учились в той же самой школе, в которой училась она.
— Нам там не нравится, — угрюмо сказала Саба.
— Там плохо, — кивнула Такия.
Шариф проглотил ком в горле.
— Если в конце лета вы не захотите туда вернуться, мы все вместе подумаем над тем, где вы будете учиться дальше.
— Мисс Хитон может нас учить! — живо произнесла Саба и повернулась к Джеслин: — Вы бы стали нашей учительницей, правда?
