— Джуди зовет в дорогу.
Как только Беренис открыла входную дверь, собака стремительно рванула в темноту. С океана дул легкий бриз. К счастью, дождь и туман закончились. Молодая женщина шагнула с крыльца и с удовольствием окунулась в волну свежего воздуха.
Джуди в восторге залаяла и помчалась к берегу, радуясь такой славной компании.
— Ты совершенно сумасшедшая. Сумасшедшая и счастливая, — любовно глядя на нее, сказала Беренис.
А собака продолжала выписывать безумные круги между хозяйкой и берегом океана. Беренис подумала, что отец, наверное, теперь уже не гуляет с ней подолгу, как раньше.
Она глубоко вдохнула соленый воздух и подумала о его давешних словах: «Мне так хочется увидеть тебя снова счастливой, Берни, прежде чем…». Неужели он хотел сказать «прежде чем будет поздно»? Или еще хуже: «прежде чем я уйду»? Насколько он плох? Страх сковал стальным обручем. Она знала, никто не вечен, но отцу было только шестьдесят пять…
Вдруг она услышала, как ее зовет Гай и, повернувшись, увидела, как он приближается к ней.
— Ты простудишься, сегодня не слишком тепло, — сказал он, протягивая ей куртку Луизы.
— Я в порядке, у меня с собой хорошие пилюли. — Беренис почувствовала, что вовсе не злится на то, что он пошел за ней.
— Это какие?
— Что-то на травах, помогает иммунной системе работать на полную катушку.
Гай усмехнулся.
— Ты с каждым днем все больше перенимаешь замашки элиты кинематографа.
— Но это и в самом деле помогает, — сказала Беренис, позволяя ему накинуть на себя куртку. При этом она изо всех сил старалась не замечать прикосновения его пальцев, когда он нежно поглаживал ее кожу.
— Я вышел только, чтобы сказать: можешь возвращаться. Интервью закончилось.
— А-а. Хорошо. Но я хотела еще поразмяться.
— Это перед тем, как скорчиться на канапе?
— Ну, что-то в этом роде.
Он улыбнулся.
— А ты не против моей компании? Мне самому глоток воздуха не помешает.
— Нет… — Она замялась. — Я люблю гулять в компании.
— Тебя встревожил отец, да? — спросил Гай, зашагав рядом с ней.
— Да, конечно.
Они пошли по тропинке к океану. Это было тихое место. Единственный звук, нарушавший тишину, — шум то накатывающих, то возвращающихся восвояси волн, ровный и сильный. Океан дышал.
— Почему ты не сказала мне, что у него был инфаркт? — спросил Гай.
— Да? А я думала, что сказала.
— Нет. Ты сказала просто, что у него взяли какие-то анализы.
— Честно говоря, я не понимаю, почему вообще должна была что-то тебе говорить, — заметила она. — Ты вроде как не часть нашей семьи.
— Ты знаешь, мне кажется, нам пора заключить перемирие, — сказал он мягко. — Хотя бы ради твоих родителей.
Он был прав. Беренис закусила губу, поняв, что продолжает сводить с ним счеты. Если ее больной отец так рад видеть ее и Гая вместе, значит, ей стоит пару раз привезти бывшего мужа сюда. Но это значило, что следует изменить и свое отношение к нему, расстаться с обидой, злостью, раздражением. А что придет взамен? К этому Беренис не была готова.
Они вышли к берегу и немного постояли, глядя на океан. Небо очистилось, и по темному своду торжественно плыла луна, как китайский фонарик. В ее неверном свете была видна лодка отца, и отблескивали волны, бьющиеся о берег, казавшиеся почти молочно-белыми на фоне песка.
Джуди подбежала к ним и заливисто залаяла. Гай бросил ей палку куда-то совсем далеко.
— А что ты думаешь о здоровье отца? — вдруг спросила Беренис бывшего мужа.
— Я не врач, но из того, что твой отец мне рассказал, могу заключить, что все не так плохо. Сегодня он просто переволновался, вот и все. Мне кажется, ситуация под контролем.
— Ты в самом деле так думаешь? — Беренис посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
Гай кивнул:
— Да. Ведь твой отец из крепкого материала.
Странно, Гай по-прежнему мог ее успокоить. От него исходили сила и уверенность. Послушаешь — и становится легче. Так было и раньше. Когда-то она верила ему как богу.
Лишь однажды она ошиблась. Однажды она приняла эту его внутреннюю силу за бесчувственность, и обидела его, оттолкнула его от себя. Хотя тогда ей казалось, что она права. Думала, не нужна ему. И, подумав так, уверившись в этой мысли, она закрылась от него. Удивительно, насколько ясно она видела это сейчас. Как будто кто-то фонариком осветил ее промахи.
— Очень приятно повидать твоих стариков, — сказал Гай, когда они остановились. Собака мчалась к ним во всю прыть, разбрасывая в разные стороны мокрый песок. Ее уши при этом смешно развевались.
А ведь ему действительно здесь всегда нравилось, вспомнила она. Он ей говорил:
— Тебе так повезло с родителями — не принимай их как должное! Цени их!
Она думала, что все дело только в том, что его собственные родители погибли в автокатастрофе, когда ему было четырнадцать лет, и ему пришлось жить с тетей.
— А как тебе работалось в Голливуде? — спросила Беренис.
— Нормально. Конечно, многое изменилось с тех пор, как я был там последний раз. Но в общем все то же. Те же лица, те же проблемы. Главное, всегда оставаться собой.
— Ты встречался со своей тетей?
— Да, мы виделись несколько раз. Она держится молодцом, но все не может простить меня за то, что мы поженились так быстро, что не успели пригласить ее на свадьбу.
— Ну, может быть, это было и к лучшему — она не потратила времени зря, — заметила Беренис.
— Я пообещал ей, что следующий раз без нее не обойдется и что я куплю ей тогда сказочный наряд и широкополую шляпу в магазине на Пятой авеню.
— А что, ты собираешься снова жениться?
— Пока нет. — Гай улыбнулся ей. — Но мне тридцать восемь, Беренис, и я думаю, что когда-нибудь надо будет попробовать еще раз завести семью.
Ей показалось, что волны, следуя участившемуся ритму ее сердца, стали обрушиваться на берег гораздо чаще и яростней.
Обязательная Джуди принесла палку, брошенную Гаем, и положила у его ног. Глаза ее сияли, хвост вилял, и скоро берег огласился громким лаем — собака требовала повторить трюк. Гай опять бросил палку. Теперь она улетела еще дальше, так что Джуди совсем исчезла в темноте.
— А ты, Беренис? — спросил Гай. — Как ты мыслишь дальнейшую жизнь?
Беренис почувствовала себя как Джуди, потерявшаяся в темноте из-за деревяшки. Ей тридцать один. Время идет и, наверное, пора подумать о будущем. Но правда была в том, что для новой попытки ей не хватало смелости.
— Я не знаю, — призналась она. — Я правда не знаю.
— А что, с Биллом у вас все не серьезно?
