– Но она увезла детишек так далеко от Малькольма, так далеко от нас, – жалобно простонала Розмари.
Джарвис прикрыл ладонью вторую ее руку.
– Наш сын признался мне и в том, что замучил жену своей жуткой ревностью. Что это чувство душило его, владело им, заставляло совершать десятки безумств. Он не знал, как справиться с этим кошмаром. Поэтому, желая чем-то объяснить свои семейные неурядицы нам, выдумывал о Патриции всякие гадости.
Он посмотрел Патриции в глаза. Она увидела в них мольбу и сразу поняла, с какой просьбой к ней обращаются. Джарвису хотелось утаить от самых близких людей наиболее страшное и неприглядное из того, что вытворял его младший сын. Он стыдился рассказывать Розмари и Бэзилу о том, что Малькольм зверски избивал жену.
– Когда мы поженились, Малькольм был еще очень юн, – сказала Патриция, стремясь оправдать поведение мужа.
– Но о том, чтобы мы общались с тобой как можно реже, он позаботился с самого начала вашей семейной жизни, – печально и с неохотой произнес Джарвис.
– Что ты имеешь в виду? – Патриция нахмурилась, приготовившись услышать очередной вымысел Малькольма.
– Он сообщил нам, что ты вынудила его жениться на себе, заявив, что забеременела, – сказал Джарвис.
Патриция нервно рассмеялась.
– Ну и ну! Если б это соответствовало действительности, обо мне писали бы все газеты!
Это был бы второй случай непорочного зачатия, известный человечеству!
Лицо Бэзила вытянулось.
– Но… Я ничего не понимаю… – Он покачал головой.
– Я тоже… – пробормотала Розмари убитым голосом. – Естественно, мы были против вашей свадьбы. Просили Малькольма, чтобы он женился хотя бы года через два, когда достигнет двадцатилетия. Но, узнав о твоей беременности, перестали отговаривать его от столь серьезного шага… – Она прикрыла глаза ладонями, будто пытаясь спрятаться от мучительной правды. – Как выясняется, никакой беременности не было…
Патриция сделала глоток вина.
– Мы поженились слишком поспешно, – пробормотала она. – Тогда нам казалось, что нас связывает любовь…
Принесли заказанные блюда, но к ним никто даже не притронулся.
Джарвис в очередной раз сокрушенно вздохнул.
– Мне кажется, Малькольм просто не ведал, что такое ответственность. Ответственность перед родителями, перед женой, перед детьми… Он вступил в семейную жизнь, играя, потом начал лгать, запутался в своих выдумках, в опасениях, что его обман, в конце концов, выплывет наружу. Все это я высказал ему в то утро перед его гибелью. Мы разговаривали с ним очень долго: – На его лице отразилась искренняя печаль. – Мы все пострадали от его лжи, особенно Патриция.
– Что ты говоришь, папа! – воскликнул Бэзил, глядя на отца в полном недоумении.
– Ты молчал целый год, Джарвис! – Розмари беспомощно всплеснула руками.
Тот медленно опустил седую голову.
– Существуют такие вещи, моя дорогая, о которых тяжело говорить даже мужчине. Еще немного, я набрался бы сил и все рассказал тебе и Бэзилу. Мы вместе связались бы с Патрицией… Раймонд меня немного опередил…
Он вздохнул, и Патриция увидела в его глазах слезы. Ее сердце больно сжалось. Еще минуту назад она хотела попросить его рассказать Раймонду все, что ему стало известно. Но теперь отказалась от этой затеи. Не стоило вынуждать бедного старика еще раз проходить сквозь все те мучения, которые он пережил только что. Нет, подвергать его столь кошмарному испытанию повторно она не желала.
Ее мысли переключились на Розмари. Тот день, когда мать Малькольма отказалась от новорожденной Сью, крепко засел в памяти Патриции. Но теперь она сознавала, что не имеет ни малейшего права осуждать бедную женщину, слепо верившую словам сына.
Мои дети должны познакомиться со всеми своими родственниками, твердо решила она. И чем быстрее, тем лучше. Их полюбят, окружат заботой и теплом. В этом случае им уже никогда не будет грозить одиночество. Отношение членов семьи Малькольма ко мне тоже постепенно изменится. Возможно, между нами никогда не возникнет крепкой дружбы, но исчезнет вражда, а это главное!
А с Раймондом она когда-нибудь обсудит запутанную ситуацию сама и расскажет ему абсолютно все. Хоть он и знает, что в последние годы у нее не было мужчин, почему-то до сих пор считает ее порочной, продолжая верить старым басням несчастного брата.
Она сделала еще глоток вина, набираясь храбрости, вздохнула и произнесла примирительным тоном:
– Все, о чем мы сейчас говорили, осталось в прошлом. Нам следует подумать о настоящем и о будущем. Этого заслуживают Эндрю и Сьюзен, этого заслуживаем мы с вами.
Джарвис устало кивнул и сказал:
– Малькольма мы все любили, но он был отнюдь не святой. Присоединяюсь к словам Патриции и призываю нас всех поскорее исправить ошибки, совершенные нами не по нашей вине. Это важно для детишек.
Теперь прослезилась Розмари.
– Мне не терпится поскорее прижать их к своему сердцу.
На лице Бэзила сохранялось выражение недоумения. Он рассеянно крутил в руке вилку и смотрел в одну точку.
– Я до сих пор не могу понять, зачем Малькольму понадобилось так изощренно лгать?
Патриция сама хотела бы найти окончательный ответ на этот вопрос, но пока не могла и поэтому смолчала. Ее голову распирало от воспоминаний и раздумий, но в израненной душе уже начал воцаряться мир.
Раймонд вернулся в тот момент, когда каждый был погружен в свои мысли, и опустился на свой стул.
– Извините, что заставил вас так долго ждать! – воскликнул он, обводя нетронутые блюда удивленным взглядом. – Что означают полные тарелки? Что в лучшем ресторане Сент-Эндрюса разучились готовить?
– Для нас время, в которое ты отсутствовал, пролетело незаметно, – сказала Патриция, кривя душой. Минуты без него тянулись для нее бесконечно долго, хоть и были заполнены серьезнейшей беседой.
Конечно, она очень жалела о том, что Раймонд не слышал того, что говорил Джарвис. С другой стороны, радовалась возможности остаться с семьей Малькольма наедине. При Раймонде подобная беседа вряд ли состоялась бы.
– Значит, вы без меня не скучали? – спросил он, шутливо приподнимая широкую темную бровь.
– Мы разговаривали, – сдержанно ответил Джарвис.
Раймонд повернул голову и внимательно посмотрел на Патрицию, явно надеясь уловить произошедшую в ней перемену.
– Мы решили, что Эндрю и Сьюзен необходимо познакомиться с бабушкой, дедушкой и дядей, притом как можно скорее, – сообщила она.
Но вместо удовлетворения и радости увидела в его глазах беспокойство и тревогу. Он нежно коснулся ее подбородка.
– Признайся, ты в порядке?
Патриция до сих пор злилась на него за те резкие слова, которые он бросил перед уходом. Поэтому, несмотря на то, что его заботливый жест заставил ее на мгновение замереть от счастья, она убрала его руку и резко произнесла:
