— Приглашаешь к обеду?
Она вспыхнула от удовольствия.
— По правде говоря, мне и в голову не пришло, что ты захочешь пообедать у нас, но я буду очень рада. — Она жестом пригласила его в гостиную. — Как твои?
— Удивляются: что, черт возьми, происходит? — Берн усмехнулся.
— О чем ты?
— Тони, не притворяйся. Ты очень смышленая девушка.
— Согласна, но можно ли меня назвать разумной, здравомыслящей, заслуживающей доверия? — сухо осведомилась она.
— А нужны ли подобные качества при твоих достоинствах?
— С тобой — да. — Ее тело отзывалось на каждый его взгляд, нервы трепетали от возбуждения.
— В чрезвычайных обстоятельствах ты не теряешься, — одобрительно заметил он, вспоминая, какую исключительную смелость она недавно проявила.
— Еще что-нибудь?
— Ты превращаешься в серьезную проблему. — Его тон слегка изменился, в нем прозвучала озабоченность.
— Почему? Или не хочешь отвечать?
— Отвечу. Дело дошло до того, что я уже не могу оторвать от тебя глаз.
— А ты привык держать дистанцию?
— Антуанетта, я отвечаю за жизнь многих людей.
— Знаю. Непонятно вот что: почему ты считаешь, что я представляю для тебя проблему?
— Значит, ты допускаешь такую мысль? — Он больше не пытался уйти от ответа.
— Допускаю. А что, может случиться что-нибудь плохое?
— Скажем так: мы слишком сблизились.
— Достаточно, чтобы создать семью? — спросила Тони. — Глупости, и тебе это известно. Думаю, гораздо вероятнее, что ты никогда не продашь душу женщине.
Берн снова рассмеялся, признавая долю правды в ее словах.
— Ничего хорошего из этого не выйдет. Все вспоминаю, как я на днях остолбенел.
Тони не сразу уловила связь, но через секунду до нее дошло.
— Остолбенел? — недоверчиво переспросила она. — По-моему, ты несся со скоростью света.
Он нахмурился.
— Брось, я не супермен.
— Ну, проходи, садись, — предложила Тони воркующим голоском.
— Спасибо. А почему ты села так далеко? — спросил он, когда они оба устроились в гостиной.
— Ты же меня предупредил, Берн. Нет дыма без огня.
— Хорошо хоть что-то усвоила. — Не в силах усидеть на месте, он выпрямился во весь рост — шесть футов три дюйма. — Не хочу рассиживаться. Чувствую какое-то беспокойство. Сделай-ка мне чашку кофе. Посмотрим, какая ты хозяйка. Настолько же заботливая, насколько и красивая?
— Многие женщины сочетают оба достоинства, — усмехнулась Тони, пытаясь выровнять дыхание. Напряжение стало почти невыносимым.
— Кейт сказала, что Зоэ точно приедет.
— Собирается, но не знаю, можно ли на нее положиться.
— Это мы все усвоили. — Когда они шли по коридору, Берн внезапно обнял ее за талию. — Привет, Антуанетта, — шепнул он низким, бархатным голосом.
— Привет, Берн.
— Ты пришла в себя после происшествия? — Он впитывал глазами ее красоту, любовался ею, ее золотистыми волосами, фиалковыми глазами.
— Почти. Только вот это… — Она показала ему левый локоть, который сильно ободрала. — Хочу быть безупречной на свадьбе.
Ее жест поразил его своей трогательностью. Он взял руку Тони, легонько поцеловал быстро заживающую ссадину. Кожа у нее нежная, как у ребенка. Новая волна желания захлестнула его. Что с ним происходит? Он привык держать все под контролем и думал, что так будет всегда.
— Если бы я был не я, а кто-то другой, я бы сам подумал, не сделать ли мне предложение, — усмехнулся он.
— Не будь так уверен, что я отвечу согласием, — парировала Тони с вызовом, к которому, однако, примешивалась неуверенность.
— Ты бы сделала так, как я скажу.
Она взглянула в его блестящие гипнотизирущие глаза.
— Никогда! — Прерывистый вздох несколько подпортил смелое высказывание.
— Давай посмотрим. — Казалось, он размышляет. — Поцелуй меня. — Мягкость в его голосе исчезла, отчего у Тони по спине пробежали мурашки. Волна чувственного наслаждения затопила ее.
— Берн, ты меня пугаешь, — искренне призналась она.
Его красивый рот дрогнул в презрительной усмешке.
— Взаимно, ты меня тоже пугаешь.
— И тебе это не нравится, Берн Бирсфорд. Ты привык нажимать на кнопки и заставлять людей прыгать.
Он преувеличенно горестно вздохнул.
— Похоже, мы дошли до опасной стадии, Антуанетта. Но я никогда не забываю о работе. То есть о деле всей жизни. Ты способна оценить мои слова. Вряд ли нужно расшифровывать.
— Не нужно. — Она опустила глаза. — Увлечения приходят и уходят, а работа остается навсегда. Одного я не понимаю: на чем основано твое недоверие к женщинам?
Он помедлил с ответом, внимательно глядя на нее.
— Ранний опыт, наверно. Дело не во всех женщинах. В одной. Той, что проникла мне в самое сердце. Угрожает целостности моей личности.
Тони стояла неподвижно, боясь пошевелиться, словно малейшее движение толкнет их к пропасти.
— Ты эгоист, Берн Бирсфорд. — Думала она совершенно иначе.
— Просто у меня сильно развит инстинкт самосохранения. Мужчины созревают рано. Знаешь, почему? Мы считаем женщин богинями. Существами, которые могут вознести нас на вершины блаженства или низвергнуть в ад. Стоит только сделать шаг.
— Ко мне? Какая я, по-твоему? — Неужели он опять связывает ее с матерью?
Его серебристо-серые глаза, казалось, смотрели ей прямо в душу.
— Ты красивая. Любящая, щедрая, полная жизни, смелая.
— Должны быть и недостатки. — Тони приготовилась к худшему.
Берн коротко рассмеялся. Приподнял ее длинный локон, отвел за плечо.
— Тебе двадцать два.
— И к тому же я дочь Зоэ? — выпалила она.
— Совершенно очевидно, что Зоэ и мечтать не могла о более преданной дочери. Нет, Антуанетта, я рассматриваю тебя, как самостоятельного человека. Твой характер, твоя личность, уникальны.
— Тогда ты должен был заметить, что я умна не по годам. — Она попыталась улыбнуться.
— Самая умная, — ответил Берн тоном, окрашенным чувственностью.
— А ты меня соблазняешь.
В ответ он рассмеялся, в глазах зажглись веселые огоньки.
— Господи, да я молюсь каждый вечер, чтобы мое самообладание меня не покинуло.
Тони отвела глаза — так ей легче будет высказать то, что у нее на уме. Он играл на ее чувствах, как на флейте.
— Возможно, таково твое намерение, но ты посылаешь два совершенно взаимоисключающих сигнала, Берн. Один: иди ко мне, а другой: не вторгайся в мое пространство.
Он подарил ей улыбку, от которой у нее замерло сердце.
— Ну, это лишь свидетельствует о том, какой у меня сумбур в голове. Все твоя вина, Антуанетта. Прекращай свои попытки проанализировать меня. Вот о чем тебе действительно стоит беспокоиться.
