Я поднялся из кресла, и она невольно отпрянула, но глаза ее до сих пор метали молнии.
– Ты хочешь умереть, Виргиния? – спросил я. – Умирай .
Она прижала пальцы к полураскрытым губам, и ярость в ее глазах сменилась ужасом.
– Умирать? – Она проговорила это слово по буквам – так, будто пыталась объяснить его самой себе и осознать смыл. – Вот как говорит мне мой создатель? Умирать?! Тебе все равно?!
– Я больше не твой создатель. Ты свободна . Я отпускаю тебя.
– Нет!!! – Виргиния толкнула меня в плечо, и я с трудом удержался от того, чтобы не ударить ее по лицу. Еще никогда она не вызывала у меня такого отвращения. Я смотрел ей в глаза и тщетно пытался разглядеть там хотя бы легкий, неосязаемый абрис той, которая когда-то заставляла мое сердце биться чаще. Во имя всех темных богов, неужели я когда-то любил это существо?.. – Будь ты проклят!!! Ненавижу тебя! Будь проклят тот день, когда ты превратил меня в ту, кем являюсь сейчас! Будь проклят тот день, когда я впервые встретила тебя!
– Прошу прощения.
Сложно сказать, в какой момент нашего разговора – нет, отвратительной сцены – Винсент появился в дверях зала, но заговорил он только сейчас, а потом подошел к нам. Виргиния бросилась ему на грудь и разрыдалась пуще прежнего. На его лице промелькнуло удивление, он обнял ее и прижал к себе – чересчур крепко для того, чтобы этот жест показался утешительным, но я решил не обращать на это внимания. В конце-то концов, пусть утешает ее сколько угодно, если уж ему так хочется. Главное – чтобы тут в самый неподходящий момент не появилась ревнивая амазонка.
– Я дам твоему созданию несколько капель успокоительной настойки, – обратился ко мне Винсент, гладя Виргинию по волосам. – Она должна поспать и восстановить силы.
– Спасибо, Великий, – отозвалась Виргиния. Тон у нее был чересчур довольным для убитого горем существа, и от ее «спасителя» это не ускользнуло, но он и бровью не повел – мне нравилась его способность сохранять достоинство в таких ситуациях. – Я провожу тебя в спальню.
Наверное, от удивления у меня вытянулось лицо, потому что Винсент легко поклонился.
– Я уложу твое создание спать и спущусь вниз. – Он говорил ровным и спокойным тоном, но я мог поклясться, что он едва сдерживает смех. – Думаю, тебе тоже не помешает принять лекарство и отдохнуть. Я вернусь через пять минут.
Изабель стояла перед большим зеркалом в своей спальне и расчесывала спутавшиеся волосы. Солнце уже поднялось, Грета ушла, Себастьяна она не видела, так что ее, похоже, оставили одну. Вот и хорошо: Изабель не хотелось никого видеть. Она раз за разом проводила расческой по волосам и рассеянно улыбалась своему отражению. Загляни кто-нибудь в ее глаза в этот момент – и он бы не увидел ровным счетом ничего. Они были прозрачными: взгляд человека, который спит, но по какой-то причине не опустил веки.
Мысли медленно и лениво ворочались в ее голове, воспоминания о ночи казались то ли чудесным сном, то ли волшебной грезой, фантазией – из тех, которые приходят во время неглубокого послеобеденного сна. Изабель на секунду замерла, затаив дыхание и вспоминая руки князя. Не такого ли мужчину каждая женщина ждет и видит в своих мечтах? Разве так важно, кто он – человек или не человек? Ведь она любит его. А если любишь, то принимаешь полностью , но никак не по частям. И, если уж судьба свела их пути, есть ли у нее право бояться? Что будет, если она пройдет мимо? Полюбит ли когда-нибудь снова? Может быть. Но не так. И не его .
Отложив расческу, Изабель разделась – платье было испачкано, его следовало постирать – и внимательно оглядела свое тело. Будь ее воля, сегодня вечером она ничего не надевала бы, разве что плащ – чтобы не замерзнуть. Но это будет уж слишком нескромно. Тем более, у нее есть замечательное голубое платье, подарок Греты. Оно висело тут же, на стуле, и Изабель задумчиво погладила мягкую ткань, а потом развернула узелок, который принесла с собой из родительского дома, и достала оттуда другой наряд. Белоснежный шелк, вышитый мелким речным жемчугом, и тонкое итальянское кружево. Как жаль, что мама, потратившая на платье огромную сумму – на такие деньги они всей семьей могли существовать три месяца, если не больше – никогда не увидит ее перед алтарем… что бы она сказала о князе? Ничего хорошего – в этом Изабель была уверена.
Ткань приятно холодила еще разгоряченную после ночи и последующего путешествия домой кожу. Изабель разгладила собравшиеся складки и повернулась к зеркалу сначала одним, потом – другим боком. Поправила кружевную накидку, подняла высокий воротник и склонила голову на бок: такие позы принимали натурщицы знаменитых художников. Ей хорошо в белом! Если она распустит волосы – князю они понравились – то лицо не будет выглядеть таким худым и бледным…
– Изабель! Где ты пропадала?! Я чуть не сошел с ума, уже хотел идти тебя искать, хотя и понятия не имел, куда ты можешь пойти!
Себастьян вошел в спальню и замер в дверях, во все глаза глядя на девушку. Она полуобернулась к нему, а потом снова посмотрела в зеркало.
– Хорошо, что ты пришел. Пожалуйста, поправь платье сзади. Мне кажется, юбка сбилась.
Он сделал несколько нерешительных шагов, наклонился и расправил ткань.
– Так где ты была?
– Гуляла…
– Всю ночь?!
Изабель бросила на Себастьяна короткий взгляд через плечо.
– Ян, что с тобой? – удивилась она. – Ты плохо спал?
– Плохо спал?! Я вообще не спал! Как я мог сомкнуть глаз, когда тебя нет дома?! Я лежал и гадал, куда ты…
Изабель в очередной раз повертелась перед зеркалом, подняла волосы и изогнула шею, стараясь предстать перед собой в наиболее выгодном свете. Увидев крошечные ранки, уже успевшие затянуться, Себастьян понял, что собственный голос не слушается его. Столько хочется сказать, но словно кто-то крепко перевязал ему горло, и он не только не может говорить, но и задыхается – от злости, обиды и отчаяния.
– Как ты могла?! – выпалил он. – Как ты позволила ему к себе прикоснуться?! Изабель, я ведь… я ведь…
Она смотрела на него, приподняв бровь. На ее лице читалось удивление. Действительно, что это с ним? Аптекарь устроил ему нагоняй?.. Но стоит ли так убиваться по этому поводу?..
– Ян, ты меня пугаешь.
– Ведь я люблю тебя , Изабель! – Себастьян взял ее за руки и прижал их к своей груди. – Чем я хуже него?! Да, я не князь, и пусть я наполовину смертный, но я – сын королевы эльфов! И я приму тебя такой, какая ты есть, и буду любить тебя такой – я не отберу у тебя солнце и твою истинную сущность! Да, я молод, но разве это повод мне отказывать?! Отказывать ради… во имя всех темных богов, Изабель! Одумайся! Ты человек! Человек ! Ты должна оставаться человеком! Мы думаем, что культ Равновесия – это просто выдумка, но это не так! Равновесие существует, и когда мы нарушаем его, то это очень, очень плохо заканчивается! Мы не должны смешивать наши миры! Мы существуем по отдельности, так решила Великая Тьма, и так решил ваш светлый бог – и это природный ход вещей!
